Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе - Дэвид Хоффман Страница 60

В 1947 году Ивана выпустили из лагеря, но в Москву он не стал возвращаться. Опасаясь нового ареста, он переезжал из города в город. Лишь после смерти Сталина в 1953 году он счел безопасным вернуться домой и смог воссоединиться с дочерью, которой было уже восемнадцать лет. Они прожили вместе меньше трех лет. 23 марта 1955 года Ивана Кузьмина реабилитировали за “недоказанностью обвинений”. Но прожил он после этого недолго — умер от заболевания головного мозга в Москве 10 декабря 1956 года {242}.

Дочь Софьи и Ивана, оставшаяся без родителей из-за сталинского террора, вышла замуж за Адольфа Толкачева через год после смерти отца. Наталья Ивановна Кузьмина не переставала терзаться из-за участи своих родителей. И хотя ей удавалось избегать опасных ситуаций, те, кто работал с ней, знали о ее чувствах. Она читала запрещенных Бориса Пастернака и Осипа Мандельштама. Когда в 1962 году в литературном журнале “Новый мир” была опубликована повесть Александра Солженицына “Один день Ивана Денисовича”, она первой в семье жадно проглотила ее. Позже, когда хранить неопубликованные сочинения Солженицына стало опасно, она не боялась давать знакомым читать самиздатовские экземпляры. В 1968 году, после вторжения СССР в Чехословакию, в советских учреждениях спешно составлялись обращения в поддержку этого решения. Она единственная в своем отделе проголосовала “против”. Она, по словам начальника, “была не способна к лицемерию” {243}.

Лишения и мытарства Натальи, ее враждебное отношение к советскому государству стали для Толкачева своими.

Адику было четырнадцать, когда ночью 21 июля 1941 года немецкие бомбардировщики совершили первый налет на Москву. Тогда столица могла вспыхнуть, как спичка, — большинство строений были деревянными. Немецкие самолеты сбросили 104 тонны взрывчатых веществ и 46 тысяч зажигательных бомб. Погибли 130 человек. Это была первая из бомбардировок, которые продолжались до следующего апреля. Советскую столицу защищали более 600 прожекторов и 800 зенитных орудий — но радары были примитивными {244}.

Бомбардировки показали, как отчаянно Советский Союз нуждается в улучшении своих РЛС, и новая технология радаров стала главным направлением карьеры молодого Толкачева.

Адольф Георгиевич Толкачев родился 6 января 1927 года в Казахской ССР (ныне Казахстан). Когда ему было два года, семья переехала в Москву. О его родителях и брате, который после школы работал электромехаником на железной дороге, мало что известно. Адик пошел в профтехучилище, где изучал электронику, и закончил его в 1948 году. Потом он поступил в Харьковский политехнический институт на радиотехнический факультет, где изучал в основном радары, и закончил учебу в 1954 году. В те годы студенты не могли выбирать, где им предстоит работать. В плановой экономике их распределяли на рабочие места {245}.

Толкачева распределили в военное исследовательское учреждение — Научно-исследовательский институт радиостроения, сокращенно НИИР. Потом оно получило еще одно название: научно-производственное объединение “Фазотрон”. Институт состоял из двух-трех десятков строений, скученных на четырех гектарах земли недалеко от Белорусского вокзала, в трех километрах от Кремля. Вдоль восточной стороны комплекса, выходящей в Электрический переулок, стоял длинный ряд старых кирпичных зданий с барочными завитушками на фасадах — обычный декор в русской архитектуре конца 1880-х. Именно в этих зданиях в 1917 году был размещен институт, в чьи задачи входило конструировать авиационные приборы, в том числе — простой и надежный прибор для измерения скорости ветра. Впоследствии предприятие, получившее название “Авиаприбор”, выпускало часы, тепловые измерительные приборы и граммофоны, а потом — радары {246}. В январе 1942 года, когда немецкие самолеты все еще сбрасывали бомбы на Москву, здания в Электрическом переулке получили новое название: завод № 339. Это была первая фабрика по выпуску радаров в Советском Союзе. В 1950-е годы завод занялся разработкой военных РЛС, которые постоянно усложнялись и из простых устройств слежения превратились в комплексные авиационные и оружейные системы наведения.

Это было единственное место работы Толкачева на протяжении всей его жизни. Радары для советских военных самолетов, выпускаемые “Фазотроном”, назывались “Орел”, “Смерч”, “Сапфир”. Как и во многих других технологических областях, здесь Советскому Союзу трудно было угнаться за Западом. В начале 1970-х бортовые советские РЛС не были способны различать низколетящие объекты, то есть могли не заметить прижимающийся к земле бомбардировщик или крылатую ракету. Эта уязвимость стала серьезным конструкторским вызовом для “Фазотрона”: от инженеров потребовали построить радары, способные “смотреть вниз” с высоты и распознавать низколетящие объекты на фоне земли. Соединенные Штаты планировали использовать низколетящие бомбардировщики глубокого проникновения для нападения на Советский Союз в случае войны {247}.