Орден СС. Иезуиты империи. О чем не принято говорить - Сергей Кормилицын Страница 60

Превентивное заключение – понятие, разработанное национал-социалистическими юристами для борьбы с противниками партии и потенциально опасными субъектами. По решению одного из полицейских подразделений СС – тайной государственной полиции гестапо, криминальной полиции крипо, полиции поддержания правопорядка орпо или службы безопасности СД – практически любой гражданин Германии мог быть задержан и помещен под «охранительный арест» без предъявления обвинения. В качестве превентивной меры, якобы для предотвращения преступной деятельности. В основу этой, мягко говоря, необычной практики лег «Декрет о защите народа и государства», изданный 28 февраля 1934 г. имперским президентом Паулем фон Гинденбургом, донельзя напуганным поджогом Рейхстага. [110]

Но что же тогда можно сказать о тех, кто имел к концентрационным лагерям непосредственное отношении, то есть охранял их, обеспечивал конвоирование, содержание и ликвидацию заключенных? В принципе ничего нового. Все сказанное о них ранее вполне справедливо и может быть подтверждено многократно. Оставляя за кадром возможные споры о масштабах их преступлений – а такого рода споры идут постоянно: одни старательно занижают число жертв, другие, напротив, не менее старательно его завышают, – мы можем только сказать, что речь идет о преступниках. И тут в общем-то безразлично, за кем какая степень вины, потому что в одном ряду оказываются и те, кто отдавал приказы о строительстве лагерей, и семья садистов Кох – любителей поделок из человеческой кожи, и фанатик Йозеф Менгеле с подручными, ставивший опыты на людях, и обычные тупые служаки из внешней охраны. Безразлично – кто и в какой мере принимал участие в действиях, немыслимых как для нынешней культуры, так и для эпохи темных веков, в которую так стремилась вернуться Германия. Даже самого безумного рыцаря той поры, самого безумного викинга, готового вырезать ради добычи целое поселение, масштабы бойни, устроенной в Третьем рейхе, повергли бы в ужас и содрогание.

Собственно, именно поэтому мы не можем и не будем утверждать, что организаторы и исполнители этого преступления были типичными представителями немецкого народа. Для того чтобы принимать участие в подобном, необходим некий особый тип личности, никак не соответствующий нормальному менталитету немца. Не будем мы утверждать и того, что те, кто имел отношение к системе «кацет», имели отношение к гвардии. Да, все они носили черный мундир и входили в состав СС, однако с кастой кшатриев, в которую должен был по первоначальному замыслу превратиться орден, у них не было ничего общего.

На самом деле тут скрывается настоящий парадокс, самим своим существованием мешающий понять суть организации СС. С одной стороны – орден представлял собой воплощенную мечту помешанного на древней истории мальчишки, каким был когда-то Гиммлер, мечту о возрождении традиций рыцарских орденов, о завоеваниях тевтонских рыцарей, дисциплине иезуитов, храбрости меченосцев. С другой – это организация, созданная руками государственно мыслящего человека, которая объединила в своем составе подразделения, отвечающие за поддержание порядка в стране: полицию, тайный сыск и элитные воинские подразделения. С третьей же – это бесформенный конгломерат самых разных отделов, управлений, структурных элементов, собранных воедино с целью сконцентрировать в одних руках как можно больше власти. Без разбора, чем за эту власть придется платить. И так эта бесформенность, расплывчатость структуры не вяжется с присущей немецкой культуре систематичностью, что большинство исследователей истории Третьего рейха стараются не останавливать на ней взгляд, не сосредотачиваться. Просто потому, что проще не замечать подобной алогичности и писать отдельно о войсках СС, восхищаясь ими как достойным противником, а отдельно – о концлагерях и карательных группах особого назначения, стараясь не замараться в описываемой грязи. Просто потому, что описывать орден в целом – задача неблагодарная и практически невыполнимая.

Итак, что же мы скажем о морали и нравственности охранников концентрационных лагерей? Скажем, что речь идет о людях, ее лишенных. Если не полностью, то в весьма значительной мере. Да и людях ли в полном смысле этого слова? В лучшем случае речь идет о тупых автоматах, со всем возможным тщанием выполнявших приказы, в худшем – о садистах и извращенцах, которых всегда так много в пенитенциарной системе любой страны. Тем более опасных, что на их комплексы и психические расстройства наложилось представление о себе как о представителях высшей расы, существах исключительных. Если будет позволено автору воспользоваться словечком из лексикона описываемой эпохи, именно они и были недочеловеками в полном смысле этого слова.

Кстати, вопреки укоренившемуся представлению им отнюдь не всегда удавалось остаться безнаказанными, как им бы этого ни хотелось. Если верить официальным документам, смертные приговоры за незаконное убийство заключенных и злоупотребление служебным положением не были среди надзирателей и охранников концентрационных лагерей такой уж редкостью.

В принципе то же самое можно сказать и о членах карательных подразделений. Недаром гвардейцы войск СС презирали их больше, чем представителей «низшей расы», с которыми им приходилось воевать. В самом деле, для того чтобы фотографировать «на память» сцены казни, а потом носить эти фотографии с собой, нужно было быть уж очень «специальным» человеком. Правда, из кого формировались подобного рода подразделения, видно хотя бы и по уже упоминавшейся выше дивизии Дирлевангера. О какой же морали тут можно говорить?

Наконец, последнее, о чем стоит сказать в этом разделе: о негерманских войсках, воевавших под флагом СС. Их можно было бы и не упоминать, потому что к немецкому менталитету, немецкой культуре – всему немецкому они отношения не имеют, однако они внесли свой, довольно весомый вклад в формирование образа эсэсовца. Дело в том, что, как это ни странно, среди солдат такого рода подразделений – как Восточнотюркское войсковое соединение, Эстонский добровольческий легион, Кавказское войсковое соединение, Латышский добровольческий армейский корпус, гренадерская дивизия «Эстланд» и другие – весьма часто бывала замечена какая-то необычная, звериная жестокость по отношению как к противнику, так и к представителям их собственного народа. Отчего это происходило, сейчас, по прошествии стольких лет, объяснить сложно. То ли дело в том, что для службы в подобных подразделениях подбирали специальный контингент – в конце концов, служить в войсках СС, будучи евреем, дело не совсем обычное, [111]– то ли в том, что вступление в подразделения СС вызывало у рекрутов некое чувство безнаказанности, какое обыкновенно приносит членство в мощной организации. Применялись подобного рода подразделения в тех ситуациях, когда на надежность кадровых гвардейцев можно было не рассчитывать, – для карательных акций, подавления восстаний, операций против партизан. Гвардия, как уже говорилось, могла и отказаться от участия в действиях, противоречащих кодексу чести. Как бы там ни было, иностранные легионы СС прославились своей жестокостью. Впрочем, пытаться оправдать войска СС, свалив всю вину на негерманские части, было бы просто глупо: в конце концов, приказы им отдавали немецкие офицеры, а операции планировало немецкое же командование. Однако не упомянуть о том, что германские офицеры часто бывали поражены, скажем, жестокостью русских или украинцев, состоявших на службе у оккупационных властей, нельзя. Случаев такого рода зафиксирована масса: часто именно русские полицаи и шуцманы оказывались опаснее представителей СД и тайной государственной полиции, наделивших их властью. Что еще раз подтверждает старый тезис о том, что более злых врагов для нас, чем мы сами – сложно было бы и придумать.