Весна Византии - Дороти Даннет Страница 60

― Я уверена, ― промолвила она чуть погодя, ― что шифр ты знаешь наизусть. Прочти мне эти строки.

― Думаю, вы и сами все знаете. Демуазель, мы просто не хотели тревожить вас понапрасну… Дайте мне письмо, и я вам все прочту. ― Впрочем, даже тогда он не рискнул посмотреть хозяйке в глаза, и лишь решился спросить: ― Откуда вы узнали?

― Неужто ты и впрямь думаешь, что я пустила бы дело на самотек и не постаралась выяснить все о происхождении, занятиях, прошлом и будущем человека, который похитил мою дочь? Ведь ты на самом деле знаешь так мало… Мои люди выяснили гораздо больше.

― И что они вам рассказали?

Слезы уже высохли, и голос Марианы вновь звучал ровно:

― Что Пагано Дориа не является владельцем парусника, на котором он пустился в путь. Он лишь нанял команду и снарядил корабль до Генуи, после чего должен был отплыть в Трапезунд и там открыть представительство компании своего хозяина. ― Взгляд ее был мрачен. ― Такие вещи выяснить несложно. Корабль оставался в Антверпене под арестом с того момента, как бывший владелец был обвинен в государственной измене. Теперь его название ― «Дориа». Но прежде он носил имя своего первого хозяина: «Рибейрак».

Грегорио молчал.

― Разумеется, тебе знакомо это имя, ― продолжила Мариана. ― Джордан де Рибейрак в прошлом году был обвинен французами в государственной измене. Его бы казнили, но он сбежал в Шотландию, где у него еще остались владения. Французы забрали все его деньги, земли и корабли, но упустили торговый парусник, отплывший перед этим в Антверпен. Как выяснилось, на борту находилось оружие и доспехи.

― От Грутхусе, ― добавил Грегорио.

― Да, как и все остальные, он торговал с Луи де Грутхусе. Итак, я вижу, нет нужды пояснять тебе, кто такой виконт де Рибейрак, равно как и уточнять, что его сын является злейшим врагом моего мужа. Милорд Саймон обнаружил парусник в Антверпене. Он сразу понял, что судно принадлежит его отцу, и заявил свои права на этот корабль. Затем, познакомившись поближе с Пагано Дориа, в котором признал родственную душу, он послал его уничтожить Николаса и указал на мою дочь как на возможную приманку. Ты все это знал. Ты знал, что Саймон Килмиррен стоит за спиной у Дориа, и не сказал мне ни слова?

Грегорио молча кивнул.

― А Николас знает?

― Разумеется. Я тут же послал гонца… ― Стряпчий успокаивающим тоном добавил: ― Он все знал насчет Саймона с момента своего прибытия во Флоренцию, хотя, конечно, тогда еще нам не было известно о Катерине.

― Выходит, ты узнал правду задолго до того, как я послала тебя в Брюссель, и ничего не сказал. Ты мог спасти мою дочь.

― Вы полагаете, я не думал об этом? Но ведь корабль к тому времени уже отплыл в Италию. Я понятия не имел, что она на борту. Меня самого не было в Антверпене. Ничто не могло связать Дориа с Катериной. А вы по-прежнему получали от нее письма.

Но Мариана де Шаретти уже бросала ему новые обвинения.

― Ты рассказал Николасу правду, а он все равно отправился в путь. Зачем? Почему он все это затеял? Ведь мы стремились удалить его из Брюгге только из страха перед Саймоном.

― Нужно было платить за найм галеры, и он сделал другие вложения, ― пояснил стряпчий. ― Он был вынужден продолжать, иначе компания бы пострадала.

― Доходы с одной партии фокейских квасцов покрыли бы все эти долги. Его безопасность ― превыше всего.

Грегорио не знал, что сказать. Наконец, он нашелся:

― Нигде в Европе он не был бы в безопасности от Саймона. По крайней мере, сложилось удачно, что Николас будет рядом с Катериной. Возможно, он вернет ее домой.

Синие глаза Марианы де Шаретти смотрели на него в упор.

― Когда он отплыл из Флоренции, то ничего о ней не знал. Может, он найдет и спасет мою дочь. Но что с этого проку, если Дориа получил приказ с ним разделаться?

― Сам Николас в это не верит, ― возразил Грегорио. ― Он говорит об этом в письме. По его словам, Дориа ― опасный безумец, обожающий споры и поединки, но он не убийца.

― С чего он так уверен? Этот человек похитил двенадцатилетнюю девочку. Он работает на Саймона. Разве ты еще не осознал, ― воскликнула Мариана де Шаретти, ― что Николас просто не способен понять природу зла? Он так ничему и не научился! Он не может себе представить, что зло действительно существует! Хуже того, несмотря на все побои и оскорбления, Николас не желает плохо думать о Саймоне. Тебе это известно. Когда он узнает правду насчет Катерины, он будет удивлен и не поверит собственным глазам. Конечно, я допускаю, что ему удастся на время переиграть Дориа. Но, вероятнее всего, тот и не пустит в ход тяжелую артиллерию, покуда они не окажутся в Трапезунде, где ждет по-настоящему богатая добыча. Впрочем, сам Дориа не имеет никакого значения. Враждебность Саймона ранит Николаса куда сильнее и способна полностью обезоружить его.

Они помолчали.

― Я пытался отыскать Саймона и бросить ему вызов, ― внезапно заявил Грегорио. ― Последние несколько недель он находился в Шотландии, но говорят, что он явится сюда ради ордена Золотого Руна. Ведь Герцог собирает капитул…

― Ты хочешь поговорить с ним? Насчет Дориа и Катерины? Но ведь я сказала тебе: никто не должен знать о связи Саймона и Николаса.

― Разумеется, ― заверил ее Грегорио. ― Тайна будет сохранена. Но их ссора известна всем, ― более того, она превратилась в некую забавную легенду. Лорд Саймон и юный Николас сражаются друг с другом… Кто не знает об этом? Вот почему ― как всем давно известно ― Саймон и его супруга терпеть не могут бывшего подмастерья, но преднамеренное покушение на его жизнь было бы недопустимой оплошностью, и шотландец в этом никогда не признается.

― Так чего же ты достигнешь этой встречей?

― Постараюсь узнать нечто новое, ведь он тщеславен и захочет намекнуть, как собирается уничтожить Николаса. Пусть он скажет немного, но мы хоть будем знать, к чему готовиться.

― Однако ничего не сумеем изменить, ― промолвила женщина. ― Письмо в Трапезунд будет идти не меньше четырех месяцев.

― Все равно я постараюсь наказать шотландца, ― пообещал Грегорио. ― С помощью закона, или моего меча.

Мариана де Шаретти валилась с ног от усталости, но эти речи все же тронули ее. Гнев, порожденный страхом, давно отступил.

― Спасибо за такие слова. Я была… прости, я была слишком груба с тобой. Надеюсь, ты поймешь. Но, что бы ни случилось, мы никогда не должны забывать, что Николас считает себя сыном Саймона.

― Тоби знает об этом, и Юлиус тоже, ― кивнул Грегорио. ― Они ему помогут.