Император Наполеон - Николай Троицкий Страница 60

Не оправдались надежды англичан и на восстания против Наполеона в зависимых от него странах Европы. За время от битвы при Эсслинге до мира в Шёнбрунне Наполеон, между прочим, подавил два слабых очага таких восстаний. Майор Ф. Шилль со своим отрядом, хотя и занял Штральзунд (германский порт на Балтике), намереваясь отплыть в Англию, был 31 мая атакован французами, разбит, он сам убит, а его соратники по требованию Наполеона были осуждены прусским военным судом на смертную казнь за «бандитизм» ^[681]. Что касается А. Гофера, то его отряд был разбит в октябре, сам Гофер бежал в Мантую, но там местные власти схватили и выдали его французам, в ноябре 1810 г. он был расстрелян.

Наполеон считал вполне естественным, что ни вооруженные силы всей Австрийской империи, ни 40-тысячный английский десант, ни тем более повстанческие отряды Шилля и Гофера не могли поколебать могущества его империи. 12 октября 1809 г. он был потрясен, осознав, что его империя, которую он олицетворял собой, может погибнуть от руки одного человека, вооруженного... кухонным ножом.

В тот день Наполеон проводил очередной смотр своей гвардии перед дворцом в Шёнбрунне. Поскольку он всегда и везде возбуждал, по выражению Е. В. Тарле, «самое ненасытное любопытство», поглазеть на его смотры в Шёнбрунне обычно собирались толпы венских обывателей. Наполеон разрешал такие сборища венцев в награду за их абсолютную покорность. Смотр 12 октября был близок к концу, когда некий молодой человек интеллигентного вида, в штатском стал пробираться между лошадьми императорской свиты к лошади, на которой сидел император. В левой руке у него была бумага с каким-то прошением. Ему сказали, что он должен передать ее генерал-адъютанту Ж. Раппу, но проситель требовал допустить его к самому императору. Рапп, заподозрив неладное, велел арестовать, обыскать и допросить его. Арестованный ответил на все вопросы: зовут его Фридрих Штапс, он сын протестантского пастора из Наумбурга, студент университета в Эрфурте, ему 17 лет. При нем обнаружили большой и острый кухонный нож. Когда его спросили, для чего ему этот нож, он ответил, не сморгнув глазом: «Чтобы убить Наполеона» ^[682].

По окончании смотра Наполеону доложили о происшедшем, и он приказал доставить арестованного к нему в гостиную, где находились маршалы Л. А. Бертье и Ж. Б. Ж. Бернадот и генералы М. Ж. К. Дюрок и Р. Савари. Все они стали очевидцами сцены, которую запомнили на всю жизнь. «За что вы хотели меня убить?» - спросил Наполеон. Штапс ответил: «За то, что вы приносите несчастье моей родине и всему миру». - «Я вам причинил зло?» - «Да, как всем немцам». - «Кто вас подучил?» - «Никто». - «Вас этому учат в университете?» - «Нет, государь». - «Я вас помилую, если вы попросите у меня прощения». - «Я не хочу прощения и очень жалею, что мне не удалось вас убить». - «Черт вас возьми! - воскликнул Наполеон. - Можно подумать, что преступление для вас ничего не значит!» Штапс возразил очень спокойно: «Убить вас - это не преступление, это мой долг». - «Ну, а если я вас все-таки помилую, будете вы мне благодарны?» - «Нет, я все равно вас убью».

«Наполеон остолбенел», - вспоминал один из свидетелей этой сцены. После долгой паузы, в течение которой император рассматривал своего незадачливого убийцу, как врач смотрит на безнадежного пациента, он вызвал своего лейб - медика Ж. Н. Корвизара и поручил ему освидетельствовать Штапса: не маньяк ли он? Корвизар, выполнив поручение, доложил, то Штапс умственно и душевно здоров. Когда Штапса увели, Наполеон обратился к Дюроку: «Узнайте, как он умрет, и доложите мне».

Военно - полевой суд тем же вечером приговорил Фридриха Штапса к расстрелу, а на следующий день приговор был приведен в исполнение. Штапс умер как герой. Перед смертью он успел прокричать: «Да здравствует свобода! Да здравствует Германия! Смерть тиранам!»

Наполеон запретил говорить и печатать что-либо об этом происшествии, но сам не мог забыть и понять Штапса до конца своих дней. Уже будучи в изгнании на острове Святой Елены, он все еще недоумевал: «Этот несчастный не выходит у меня из головы. Когда я о нем думаю, мысли мои теряются. Это выше моего разумения» ^[683].

Думается, здесь налицо конфликт между различными категориями человеческого разума: глубоко рациональный гений Наполеона не мог постигнуть мыслительной специфики фанатика (чуть ли не помешанного на идее тираноубийства), поскольку искал в его самопожертвовании и не находил ни мотива, ни смысла, ни элементарной целесообразности.

Читатель видит, что за время мирных переговоров в Шёнбрунне, когда казалось, что после Ваграма Наполеона ждет тишь да гладь да божья благодать, ему пришлось пережить много неприятностей, связанных с именами Чатама, Шилля, Гофера и особенно Штапса. Но все это время любую неприятность скрашивало ему одно имя - Мария.

Вскоре после Ваграма Наполеон получил письмо от Марии Валевской. Она спрашивала, можно ли ей приехать к нему в Вену. Наполеон ответил: «Приезжайте! Очень хочу Вас видеть и представить новые доказательства той нежной дружбы, которую я питаю к Вам. Покрываю Ваши прелестные руки тысячами самых сладких поцелуев и одним единственным - Ваши прекрасные уста» ^[684]. Она приехала, - как вычислил ее биограф Мариан Брандыс, примерно в последних числах июля. Наполеон приготовил для нее, по воспоминаниям Констана Вери, «чудесный дом в одном из предместий Вены». Сюда каждый вечер Констан приезжал за ней в закрытой карете, без гербов и ливрей, с одним лакеем, доставлял ее в Шёнбрунн и «провожал во дворец тайным ходом прямо к императору» ^[685]. Дорога от «чудесного дома» Марии до Шёнбрунна была короткой, но неухоженной, с выбоинами на каждом шагу. В дождливые дни на такой дороге карета опасно скользила. Наполеон беспокоился, особенно с середины августа (читатель скоро поймет, почему): «Будь осторожен, Констан! Опять шел дождь, и дорога раскисла. Ты доверяешь кучеру? Карета в хорошем состоянии?» ^[686] Так, вечер за вечером, пролетели для Наполеона и Марии два с лишним месяца любовной страсти. В ее объятьях он встретил свой 40-й день рождения.

И вот в один из таких вечеров, где-то в середине августа (не 15-го ли числа, в день рождения Наполеона?) Мария призналась ему, что ждет от него ребенка, причем уверена, что будет сын. Может быть, Наполеон и теперь, как в сцене со Штапсом, «остолбенел» (на этот раз от избытка иных чувств) и - это уже факт - вновь вызвал к себе Ж. Н. Корвизара. Лейб - медик императора освидетельствовал Марию и подтвердил факт ее беременности. Наполеон сразу же впервые ощутил себя счастливым отцом. Рождение сына (император и мысли не допускал о том, что возможна дочь) он считал для себя большим счастьем, чем победа при Ваграме. Ведь это значило бы, что он станет основателем собственной династии, а сына сделает наследником императорского трона!