«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов Страница 6

Положение князей и бояр в удельное время существенно отличалось. В последнем случае не существовало значимых политических и экономических предпосылок для поддержания традиций родового единства. При разделе того или иного княжества в руки наследников переходили не только земли, но и сами бояре, которым приходилось служить при дворах князей-соперников, часто откровенных врагов. Во время Феодальной войны многие фамилии имели представителей при дворах различных князей. Показателен случай с Филимоновыми. Я. Жест был боярином и дворецким у Юрия Звенигородского, а его сын М. Русалка и дядя Семен Филимонович с детьми после ослепления Василия Темного в 1446 г. решительно поддержали свергнутого великого князя. Среди Морозовых верным сторонником Василия II выступил также Василий Шея, в то время как его брат Игнатий «держал» от Дмитрия Шемяки Галич ^[31]. Морозовы-Филимоновы были не единственным родом, политические пристрастия членов которого разошлись в это время. Судьба разбросала по разные стороны также потомков Акинфа Великого. Дмитрию Шемяке служили сыновья А. Остея Роман Безногий и Тимофей. Их двоюродный брат Ф.М. Челяднин и троюродный – Ю.Р. Каменский сохранили верность Василию Темному. В.И. Чешиха Замытский «засветился» на службе у Ивана Можайского. Далеко не всегда линия противостояния в этой затянувшейся Смуте проходила между отдельными боярскими родами, как считал С.Б. Веселовский ^[32].

Не исключено, что за несколько десятилетий Феодальной войны боярскими семьями были опробованы разные стратегии выживания, которые могли предусматривать одновременную службу их представителей разным князьям. При ужесточении борьбы такая позиция не всегда гарантировала конечный успех. Конфискации подверглись вотчины братьев Добрынских и И.Д. Всеволожа. Их потомки, несмотря на высокое положение, занимаемое их родственниками в окружении великого князя (Образцовы-Симские и Заболоцкие, соответственно), были навсегда вытеснены из боярской среды ^[33].

Процесс дифференциации внутри боярских родов не всегда был связан с коллизиями политической борьбы. Значение имели и другие факторы: способность к несению службы, финансовое положение, благорасположение князя-сюзерена. Некоторые фамилии добивались высокого положения на службе. Их менее удачливые родственники деградировали до уровня рядовых детей боярских. Княжеская власть занимала в этом вопросе позицию молчаливого наблюдателя, не препятствуя выделению «отбросов» и проявляя равнодушие к их судьбам. Характерен пример бояр Ворониных, пострадавших от запустения, вызванного исчезновением дмитровского удела и моровыми поветриями. Один из сыновей переславского вотчинника И.И. Воронина «дался в холопи при отце при своем до мору княгине Офросинье, а держал от нее волость Куней». Трое его сыновей опустились еще ниже, став боярскими холопами. Четвертый сын «в попех». Последний сын И.И. Воронина получил место монастырского дьяка ^[34].

В подобных ситуациях однородцы не спешили прийти на помощь, часто предпочитая «открещиваться» от не удачливых родственников. В родословной Вельяминовых сохранился краткий перечень потомков казненного Дмитрием Донским Ивана Васильевича, сына тысяцкого: «И отъ Ивана дети опалы для въ своемъ роду и въ счете не стояли». В.А. Кучкин справедливо полагал, что к этому роду принадлежали переславские вотчинники Вельяминовы, имена которых отсутствовали в родословцах. Они, несмотря на предполагаемое родство с боярами Воронцовыми, затерялись в массе рядовых служилых людей ^[35].

Естественные тенденции боярства к замкнутости и ограниченности состава, позволявшие распределять доходные должности и кормления среди узкого круга лиц, в случае великокняжеского двора размывалась притоком новых лиц и фамилий, многие из которых сумели оттеснить «старых» слуг. Этот процесс не был закончен в XIV в. и продолжался в последующие столетия. Вряд ли допустимо предположить наследственный характер статуса боярина. После Феодальной войны в ряды боярства вошли худородные сподвижники Василия Темного, такие как, например, Ф.В. Басенок. Позднее число бояр пополнили «сурожане» Ховрины (В.Г. Ховрин – «гость да болярин» великого князя), породнившиеся через князя Ю. Патрикеева с семьей великого князя ^[36].

Стоит подробно остановиться на пресловутом праве боярского отъезда. Часто высказывалось мнение о том, что оно выступало в качестве средства воздействия на княжескую власть, терявшую свой престиж после подобного поведения своих «вассалов» ^[37]. Сущность боярского отъезда заключалась в праве бояр и слуг вольных переходить без ограничений из одного княжеского двора в другой, не теряя при этом вотчин в прежних княжествах. Формальное значение право боярского перехода сохраняло еще в первой трети XVI в. Из русско-литовских посольских книг известно, что московское правительство неоднократно прикрывало им свои действия. В ответ на запрос о судьбе незадолго до того захваченного королевского дворянина И. Ботвиньева последовал ответ: «А он слуга вольной, приехал к нам служити, а и наперед того к нам вольные люди ездили, а и ныне к нам приехал вольной же слуга». Память о свободных переходах сохранялась в кругах московской аристократии еще в середине XVI в. Ее отголоски можно обнаружить в переписке Ивана IV и князя А.М. Курбского ^[38].

Касаясь вопроса о праве вольного отъезда, С.Б. Веселовский считал, что начиная с середины XIV в. боярские переходы были скорее исключением, чем правилом и должны были сопровождаться церемонией формального отказа в присутствии самого князя и нескольких его бояр, по аналогии с процедурами крестьянских переходов. Это мнение было поддержано Х. Рюссом ^[39]. В упомянутом примере с И. Ботвиньевым ни одна из сторон, однако, не апеллировала к процедуре формального отказа, которая явно не была соблюдена. Судя по межкняжеским договорным грамотам, в XIV в. практика боярского отъезда носила будничный характер. В договоре Дмитрия Донского и Владимира Храброго 1367 г. предусматривалась возможность свободного отъезда бояр от одного князя к другому без отказа: «А который боярин поедет ис кормления от тобе ли ко мне, от мене ли к тобе, а службы не отслужив, тому дати кормление по исправе, а любо служба отслужити ему». Видно, что отъезды бояр происходили даже во время выполнения ими службы, без применения штрафных санкций, хотя подобная практика могла объясняться тесными союзническими отношениями между двумя двоюродными братьями ^[40].