Иноземцы на русской службе. Военные, дипломаты, архитекторы, лекари, актеры, авантюристы... - Валерий Ярхо Страница 6

Подозрения в отношении великой княгини оставались только подозрениями, а тем временем в Москву продолжали приезжать итальянцы. Марко Фрязин, в 1484 году снесший деревянные дворцы в Кремле, строил на их месте каменные палаты и Москворецкую стрельницу. Первую каменную башню Московского Кремля — Тайницкую — возводил уже известный нам своими дипломатическими похождениями племянник делла Вольпе, Антонио Джисларди. Он же автор Свибловой башни, которую окончили в 1488 году. В мае 1494 года приехал архитектор и инженер-строитель Алевиз, который для князя Ивана выстроил возле Благовещенского собора в Кремле каменную Грановитую палату и продолжил строительство каменных стен и башен. Под его руководством возводилась кремлевская стена от Тайницкой башни до Боровицких ворот, над которыми Алевиз устроил башню. Позже этот мастер выстроил первые четыре яруса знаменитой Ивановской колокольни. Но работал он и в городе, возведя более десятка каменных храмов, в том числе и церковь Св. Варвары в квартале «сурожских гостей», где также отстроил дворы торговых людей Василия Бобра, Вепря Юшкова и Урихвостова.

Тогда же при посредстве людей из свиты княгини Софьи Фоминичны был приглашен ученый муж — немецкий врач, математик, астролог и в прочих науках весьма сведущий человек Никола Бюлов, чье мастерство и знания потребовались для разрешения важнейшего государственного дела. Требовалось исчислить Пасхалию, то есть сроки наступления Пасхи, от которой велся отсчет годичного цикла на несколько десятков лет вперед.

Трудность заключалась в том, что для составления Пасхалии требовалось проводить изрядные математические вычисления, а русским «книжникам» произвести их было сложно, поскольку в то время на Руси была принята своя система счета. Наши предки до самого начала XVIII века вместо цифр употребляли буквенные символы, над которыми ставили значок «титло». В этой системе не было цифры «О», и арифметические действия производились по особым правилам.

Долгое время на Руси пользовались календарями и Пасхалиями, которые вычислялись в Византии, но после того, как в 1453 году великая империя пала под натиском завоевавших Константинополь турок, рассчитывать на помощь греческих математиков уже не приходилось. Срок действия таблиц последней Пасхалии, которая была рассчитана до 7000 года «от сотворения мира» (до 1492 года), истекал.

При дворе императора Священной Римской империи Максимилиана I Бюлов прославился как врач, после чего его пригласили в Рим, ко двору папы Иннокентия VIII. Там он познакомился с московским послом при папском дворе греком Дмитрием Ралевым, которому было поручено разрешение вопроса с новой Пасхалией. От имени великого князя Бюлову было предложено заняться этой работой, за исполнение которой московский князь сулил «мастеру» 1000 талеров, покрытие всех дорожных издержек и гарантию свободного выезда из страны по окончании дела. Склонный к поиску приключений, любивший путешествия, ученый муж согласился. В 1489 или 1490 году Бюлов прибыл в Любек, где присоединился к свите русского посла Георгия Траханиота, который был занят наймом немецких мастеров. Посольский караван отправился морем на Ревель, а оттуда сухим путем в Новгород, где ученый был принят архиепископом Геннадием (Гонзовым), который был главным инициатором составления новой Пасхалии.

В это время митрополит вел отчаянную борьбу с ересью «жидовствующих», как называли последователей учения, проникшего на Русь из Европы, через Литву, где сильна была община «караимов» — иудейской секты, возникшей еще во времена «вавилонского пленения». Учение караимов широко распространилось на всем Ближнем Востоке, проникло на Северный Кавказ, в Крым, а оттуда в Великое княжество Литовское, простиравшееся тогда от Балтики почти до самого Черного моря. Толчком к возрастанию популярности этого религиозного течения послужили «несовпадения» дат объявлявшегося несколько раз конца света, из-за чего лидеры «жидовствующих» — а это были люди, как правило, получившие хорошее образование — стали ставить под сомнение всю христианскую хронологию.

Проповедь «жидовствующих» составляла жгучую смесь еврейской религиозной литературы, астрологии, нумерологии, кабалистики и прочих «тайных наук». На Руси первым новое соблазнительное учение восприняло новгородское духовенство, сумевшее сохранить свое обращение в глубокой тайне. Случилось это около 1470 года, когда в Новгород, по старинному обычаю этого независимого тогда государства, призвали на княжение литовского князя Михаила Олельковича Слуцкого. Сам Михаил Олелькович был православным, но считался подданным католического польского короля Казимира IV. Князя призвали по предложению новгородского архиепископа Ионы, сторонника независимости Новгородской республики от Москвы, но к моменту приезда Михаила Олельковича архиепископ умер, его место должен был занять один из претендентов, избиравшихся жребием. Выбор был между ключником покойного, Пименом, которого поддерживали приверженцы союза с польским королем, и протодиаконом Феофилом, представителем партии сторонников союза с московским князем Иваном III. Жребий избрал Феофила, и призванный на княжение Михаил Олелькович оказался в крайне затруднительном положении, а потому, едва узнав о смерти своего брата в Киеве, уже в марте 1471 года, прокняжив всего несколько месяцев, навсегда покинул новгородскую землю. Однако за этот короткий срок случилось нечто очень важное для новгородцев, да и не только для них.

В ноябре 1470 года в свите князя Михаила из Киева в Новгород прибыло несколько купцов-евреев со своими товарами. После отъезда князя киевские гости остались в Новгороде. По обычаю той поры, городские храмы играли важную роль в торговле, являясь отчасти прообразами банков и страховых компаний. Русские города застраивались преимущественно деревянными домами, и только княжеские палаты — и то не везде — да немногие церкви возводили из камня. Подвалы каменных зданий использовали как надежные кладовые, в которых хранили самое ценное, рассчитывая уберечь от пожара и воров. В торговом городе Новгороде в амбары при храмах «на ответственное хранение» сваливали привозимые купцами товары, в самих храмах хранили точные весы и меры, что являлось гарантией честных расчетов при заключении сделок. Наконец, среди церковного клира было больше грамотных, которые могли зафиксировать на письме условия при совершении торговых и заемных операций.

Таким образом, у приехавших из Киева еврейских купцов было множество поводов и возможностей познакомиться с новгородскими священниками, имея с ними чисто коммерческие дела, однако этим дело не ограничилось. Среди торговцев был некто Схария, по исповеданию принадлежавший к караимам. По разным свидетельствам, он был уроженцем Крыма, но в молодые годы переселился в Киев, где и обосновался весьма прочно.

История киевской еврейской общины началась еще в X веке; самым древним письменным документом, «имеющим киевское происхождение», является написанное на прекрасном иврите письмо киевского купца Якова бер-Ханнукка, отыскавшееся среди раритетов каирской «генизы» — хранилища свитков и книг с упоминанием Бога, обветшавших и вышедших из употребления, которые, однако, по иудейской традиции, нельзя уничтожать. Под письмом бер-Ханукка стояли подписи двенадцати человек, судя по именам — евреев киевской общины. В позднейших документах неоднократно упоминается Жидовский квартал и Жидовские ворота Киева; это говорит о том, что многочисленная иудейская община в городе была «исторически прописана» и занимала определенное место в общественной жизни. Киевские евреи славились своей «книжной ученостью», с ними не чурались водить знакомство аристократы лучших родов, а князья брали их на службу, поручая сборы податей, дипломатические миссии, а также лечение собственных персон и «предсказания будущности». Один из тех, кто был вхож в терема киевского князя и его ближних людей, был Схария.