Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава - Сергей Цветков Страница 6

Смерть вещего Олега возвестила скорый и неминуемый распад созданной им Руси – державы «светлых князей». Непрочность этого государственного образования была обусловлена прежде всего неопределенностью властных полномочий «его светлости», «великого князя русского», который в договоре 911 г. выступает живым олицетворением единства интересов «светлых князей», но не более того. По сути, это – «атаман», «первый среди равных», формальный глава еще неясно обозначенной иерархической структуры, в которой «горизонтальные» связи преобладают над «вертикальными», дружинная демократия – над отношениями вассалитета. Поэтому сообщение древнеморавских летописей о том, что Олег II наследовал вещему Олегу по праву сыновнего родства, скорее всего, не соответствует истине. Неизвестно, были ли вообще у вещего Олега сыновья. Договор 911 г. либо фиксирует бездетность Олега за четыре года до смерти, либо не рассматривает детей «его светлости» в качестве возможных его наследников и правопреемников – трудно сказать, какое предположение вернее.

Непросто ответить и на другой вопрос: почему, не позднее 920/921 г., Олег II обосновался в Киеве, как это явствует из сообщения Ибн Фадлана о сидящем в Куйабе «царе русов». По этому поводу также можно высказать одни догадки. Киев мог приглянуться Олегу II как наиболее удобный пункт для сбора дани с восточнославянских племен. Быть может, перенос резиденции «светлого князя» из карпатского «Джарваба» ^[30] в «высокий замок» Киева был вынужденным шагом, ввиду непрекращающихся набегов венгров в первой четверти X в. на карпатские области распавшейся Великой Моравии. Не исключено, наконец, что Олег II, будучи одним из «светлых князей», мог быть назначен киевским посадником еще при жизни вещего Олега.

Как бы то ни было, но моравский этнокультурный элемент сильно ощутим в археологии Киева этого времени. Исследователи выделяют в особую группу украшения IX–X вв. из Среднего Поднепровья, орнаментированные растительными и фигурными мотивами, вроде серебряных оковок турьих рогов из Черной могилы в Чернигове и оковки рукояти меча из дружинной могилы близ Золотых ворот в Киеве, отмечая, что «такую технику и орнаментальные мотивы можно прослеживать и на некоторых поясных бляхах и наконечниках из Микульчиц, Бржецлава-Поганска, Старого Места, Желенок, и особенно на типичных великоморавских украшениях – гомбиках, находки которых сосредоточиваются в области трех крупных южноморавских центров и далее в Средней Чехии и Юго-Западной Словакии» ^[31]. Ряд общих элементов объединяет ювелирные изделия Моравии с украшениями из других древнерусских земель, – это видно на примере нитранских и волынских серег, моравских и гнездовских лунниц, моравских и русских эмалей и т. д. Еще более знаменательны параллели в погребальной обрядности. Множество дружинных могил Киева и Чернигова по характеру и деталям захоронений полностью идентичны соответствующим археологическим памятникам на территории Великой Моравии. Особую значимость имеют прямые аналогии в погребениях знати, свидетельствующие об этнокультурном родстве правящей элиты Киева и карпатских русинов ^[32]. Неподалеку от Чернигова, на правом берегу Десны, даже возник целый моравский город – Моравийск/Моравск. Другое моравское поселение в Русской земле – Моравица/Муравица – находилось западнее Киева, неподалеку от Луческа/Луцка, при впадении речки Иквы в Стырь.

Пересев на киевский стол, Олег II тем не менее унаследовал после смерти вещего Олега титул верховного правителя русов – «великого и светлого князя русского» («царя Руси», «архонта Росии»), под чьей рукой находились прочие вожди русов, в том числе и киевский князь. Указание на это содержится в словах Льва Диакона о том, что Игорь, напавший на Византию, «презрел клятвенный договор» 911 г., срок действия которого в 941 г., как видно, еще не истек. Таким образом, «светлокняжеская» титулатура главы Руси из договора 911 г. была действительна и в 941 г. Правда, к Игорю она не имела отношения. В договоре 944 г. Игорь – великий князь, без «светлости». То есть византийцы еще в 941 г. считали Игоря обязанным соблюдать договор 911 г. и, следовательно, знали его как сына одного из князей «под Олгом сущим», от имени которых послы вещего князя клялись хранить «любовь непревратну» с Византией.