Царствование императора Николая II - Сергей Ольденбург Страница 6

На особом положении находилось Великое княжество Финляндское. Там действовала конституция, дарованная еще Александром I. Финский сейм, состоявший из представителей четырех сословий (дворян, духовенства, горожан и крестьян), созывался каждые пять лет, и при императоре Александре III он даже получил (в 1885 г.) право законодательной инициативы. Местным правительством был сенат, назначавшийся императором, а связь с общеимперским управлением обеспечивалась через министра – статс-секретаря по делам Финляндии.

При отсутствии представительных учреждений организованной политической деятельности в России не было, и попытки создать партийные группы немедленно пресекались полицейскими мерами. Печать находилась под зорким наблюдением власти. Некоторые большие газеты выходили, однако, без предварительной цензуры – чтобы ускорить выпуск – и несли поэтому риск последующих репрессий. Обычно газете делалось два «предостережения», и на третьем ее выход в свет приостанавливался. Но при этом газеты оставались независимыми: в известных рамках, при условии некоторой внешней сдержанности, они могли проводить, и зачастую проводили взгляды, весьма враждебные правительству. Большинство больших газет и журналов было заведомо оппозиционными. Правительство только ставило внешние преграды выражению враждебных ему воззрений, а не пыталось влиять на содержание печати.

Можно сказать, что русская власть не имела ни склонности, ни способности к саморекламе. Ее достижения и успехи нередко оставались в тени, тогда как неудачи и слабые стороны старательно расписывались с мнимой объективностью на страницах русской повременной печати, а за границей распространялись русскими политическими эмигрантами, создавая во многом ложные представления о России.

В отношении книг наиболее строгой была цензура церковная. Менее суровая, чем Ватикан с его «индексом», она в то же время имела возможность не только заносить запрещенные книги в списки, но и пресекать на деле их распространение. Так, под запретом были антицерковные писания графа Л. Н. Толстого, «Жизнь Иисуса» Ренана; при переводах из Гейне, например, исключались места, содержащие глумление над религией. Но в общем – особенно если принять во внимание, что цензура в разные периоды действовала с различной степенью строгости, а книги, однажды допущенные, редко изымались затем из обращения, – книги, запретные для русского «легального» читателя, составляли ничтожную долю мировой литературы. Из крупных русских писателей запрещен был только Герцен.

В стране, которую за границей считали «царством кнута, цепей и ссылки в Сибирь», действовали на самом деле весьма мягкие и гуманные законы. Россия была единственной страной, где смертная казнь вообще была отменена (со времен императрицы Елизаветы Петровны) для всех преступлений, судимых общими судами. Она оставалась только в военных судах и для высших государственных преступлений. За XIX в. число казненных (если исключить оба польских восстания и нарушения воинской дисциплины) не составляло и ста человек за сто лет. За царствование императора Александра III, кроме участников цареубийства 1 марта, казнены были только несколько человек, покушавшихся убить императора (один из них, между прочим, был как раз А. Ульянов – брат Ленина).

Административная ссылка на основании закона о положении усиленной охраны применялась зато довольно широко ко всем видам противоправительственной агитации. Были разные степени ссылки: в Сибирь, в северные губернии («места не столь отдаленные», как это обычно называли), иногда просто в провинциальные города. Высланным, не имевшим собственных средств, выдавалось казенное пособие на жизнь. В местах ссылки образовывались особые колонии людей, объединенных общей судьбой; нередко эти колонии ссыльных становились ячейками будущей революционной работы, создавая связи и знакомства, содействуя «закрепощению» во вражде к существующему порядку. Те же, кто считались наиболее опасными, помещались в Шлиссельбургскую крепость на острове в верхнем течении Невы.

Русский суд, основанный на судебных уставах 1864 г., стоял с того времени на большой высоте; «гоголевские типы» в судейском мире отошли в область преданий. Бережное отношение к подсудимым, широчайшее обеспечение прав защиты, отборный состав судей – все это составляло предмет справедливой гордости русских людей и соответствовало настроениям общества. Судебные уставы были одними из немногих законов, которые общество не только уважало, но и готово было ревниво защищать от власти, когда она считала необходимым вносить оговорки и поправки в либеральный закон для более успешной борьбы с преступлениями.

Труднее всего было бы определить культурный уровень русского народа. Если измерить его одними внешними признаками, числом учебных заведений, числом учащихся и их соотношением с общей численностью населения, было бесспорно, что большинство европейских государств в этом отношении опередило Россию. К 1894 г. в девяти русских университетах обучалось 14 327 студентов; вместе со специальными высшими учебными заведениями (техническими, военными, художественными и т. д.) оно достигало 25 000–30 000 человек. В средних учебных заведениях (их было около 900) обучалось 224 000 человек (из них в женских 75 500). В низших учебных заведениях всех видов (около 72 000) обучалось 3 360 000 детей. Учащиеся составляли, таким образом, немного менее 3 процентов общей массы населения. ^[4] Для азиатских стран такой процент учащихся, как в России, казался бы вообще огромным. (В странах всеобщего обязательного обучения учащиеся составляют около 10 процентов населения.)

В России выходило к 1894 г. около 850 периодических изданий всех видов; ежедневных газет, не считая губернских официальных изданий, имелось около ста. Во главе оппозиционной печати были в то время в Санкт-Петербурге «Новости», в Москве – «Русские ведомости», тогда как наиболее распространенной умеренной газетой было суворинское «Новое время», а правыми органами были «Гражданин» князя Мещерского и «Московские ведомости», имевшие, однако, меньший вес после смерти M. H. Каткова. Из так называемых толстых журналов только «Русский вестник» был органом консервативным, тогда как «Вестник Европы» и «Русская мысль» держались либерального направления, а в «Русском богатстве» и «Мире Божием» пробивалась социалистическая струя. Особо стоял «Северный вестник», проводивший взгляды враждебные плоскому материализму 60-х гг., но в то же время политически весьма далекий от власти. Провинциальная печать была беднее и серее столичной, но и там – исключением был «Киевлянин» профессора Д. И. Пихно – преобладали сдержанно оппозиционные тона. Именно в провинции большевики упоминают первые ростки «марксистской печати».

В России в 1894 г. имелось 1315 типографий. Книг и других непериодических изданий выпущено было 16 541, в том числе около 6000 в Санкт-Петербурге и около 2500 в Москве. Тираж их достигал нескольких десятков миллионов экземпляров.

Число общественных библиотек под влиянием деятельности земств в этой области быстро росло и приближалось к 4000, во главе с Императорской Публичной библиотекой с ее полутора миллионами книг и 15 000 читателей в год. Большие библиотеки также имелись в Академии наук, в Румянцевском музее (Москва) и при всех университетах. Согласно закону по одному экземпляру каждой книги, выходившей в России, должно было поступать в библиотеку Академии наук и в Публичную библиотеку.