Феодора. Циркачка на троне - Гарольд Лэмб Страница 6

Юстиниан, вышедший посмотреть на развитие событий, сумел успокоить императорских стражников и увёл человека, водружённого на стол, в безопасное место. Возбуждённые стражи потребовали, чтобы Юстиниан провозгласил себя императором. Но тот отказался и поспешил уйти. Затем обе фракции объединились и принялись требовать у стражников открыть ворота и вынести императорские регалии. Те не желали подчиняться, не зная имени нового императора. Толпа выкрикивала разные имена, а стражники отрицательно качали головами.

Не успело улечься волнение, как все увидели человека, направляющегося к дворцу. Казначей Амантий быстро уловил нерешительность прелатов и сенаторов. Обладая политическим чутьём, он предложил кандидатуру некоего Феокрита, человека, не принадлежащего ни к одной из существующих фракций. Казначей принёс золото и драгоценности и немедленно передал их единственному зрителю, Юстину, чтобы тот распределил их между притихшими сенаторами, в то время как Амантий ходил следом и подбивал всех голосовать за Феокрита. Нельзя было больше терять ни минуты.

Юстиниан понял это и увидел бесценную возможность, открывающуюся перед ними. Подойдя к своему дяде, который продолжал машинально раздавать подношения подданным, он прошептал:

— Делай, как он говорит, но только молчи.

Во дворце стоял такой переполох, что никто не заметил Юстиниана. Он подошёл к Целеру, сердито смотревшему на чиновников, а затем исчез в переходах дворца. Юстин послушно продолжал раздавать драгоценности. Откашлявшись, Целер громко провозгласил:

— Да здравствует Юстин, император, данный нам Богом!

И Амантий и Юстин были слишком изумлены, чтобы протестовать. Подкупленные сенаторы отдали свои голоса в поддержку щедрого Юстина, патриарх церкви со вздохом облегчения благословил человека, способного по меньшей мере сохранить мир в государстве, а остальные сенаторы поспешно поддержали решение. Они буквально вынесли опешившего вояку из дворца, туда, где во время мятежа кто-то из толпы рассёк ему губу.

Свидетели говорят, что Юстин казался поражённым. Однако он мог и предвидеть, что старый товарищ Целер назовёт его имя. Когда занавес над императорской ложей поднялся, на ипподроме воцарилась тишина. Там стоял Юстин с кровоточащей губой, молчаливый. При виде своего командира стражники одобрительно зашумели, солдаты начали выкрикивать имя друга Иоанна Горбуна, венеты приветствовали кандидата своей собственной фракции. Даже прасины в тот момент не имели ничего против Юстина. Все кричали:

— Юстин Август, ты победишь!

Услышав согласие патриарха и одобрение армии и народа, стражники дворца кинулись в ложу с императорской мантией и алыми сандалиями. Солдаты подняли военные знамёна, а некоторые из них держали над головой Юстина щиты, пока на него примеряли императорский пурпур. Солдат возложил ему на голову золотую цепь, благословлённую патриархом. Юстин с копьём и щитом вышел к своим подданным.

По стечению обстоятельств Целер, который должен был представить народу Юстина, отсутствовал, объясняя это болью в ноге от долгого стояния на одном месте. Также не оказалось и Юстиниана.

Юстин посулил по пять золотых монет каждому из солдат, державших над ним щиты, а затем, вспомнив, что теперь он — самодержец, решил произнести речь. Патриарх подсказывал ему слова.

— Император цезарь Юстин, августейший победоносный монарх обращается к вам... — Юстин помедлил. —Да поможет мне Бог править на благо вам и отечеству.

— Правь! — взволнованно отозвалась толпа. — Будь щедр! Пусть жизнь твоя будет долгой, император. Достойнейший из достойных! Дай нам честных управителей.

— Я дам каждому из вас по мешку серебра!

— Господи, храни христианского императора!

Юстин принял величественную позу. Хоть его лицо и было залито кровью, но осанка оставалась по-прежнему гордой.

— Задача императора — добиться процветания с божественной помощью и сохранить мир в государстве.

— Достойнейший император Юстин, ты победишь! Господь на твоей стороне!

Так, согласно хроникам патриция Петра, был возведён на трон солдат Юстин, хотя этого никто совсем не ожидал.

Выборы, устроенные Целером и Юстинианом в подходящий момент, были подобны грому среди ясного неба, так как за несколько часов невозможно подобрать достойных противников. Тщетно изумлённый казначей Амантий, — уже без богатых даров, — распространял слухи, что новый император был свинопасом и невежей, неспособным написать даже собственное имя. Будучи евнухом, к тому же лишённым поддержки армии, Амантий не добился ничего: он лишь разгневал Юстина, который вскоре вошёл в роль императора, обязанного служить интересам своего государства.

Остался только один шаг: объявить народу императора, избранного по воле Господа, как уже сказал Целер и повторил сам Юстин по наущению патриарха. К счастью, у друзей Юстина оставалась неделя на подготовку к его официальному коронованию в церкви, поскольку он стал императором рано утром в понедельник. Целер, всё ещё сомневавшийся в исходе дела, продолжал оставаться в тени, нянчась со своей больной ногой, а Юстиниан тоже старался не мозолить глаза. Однако во дворцах и бедных тавернах разносились слухи о том, что Иоанну Горбуну приснился вещий сон: спасение страны в Юстине и его семье; поговаривали, что и покойному ныне Анастасию привиделось, что его наследником станет первый солдат, который войдёт в его опочивальню после кончины императора. И этим солдатом стал, естественно, Юстин.

Юстин придерживался традиционной веры. Однако, в отличие от Анастасия или Виталиана, он никогда не задавался вопросом о смысле бытия. Будучи простым солдатом, он регулярно причащался, — этой традиции следовали лидеры венетов, состоятельные люди, желающие сохранить своё положение в этой жизни.

Наступило воскресенье, и огромная, залитая светом свечей церковь Святой Софии наполнилась верующими и их семьями, жаждущими узреть возвращение старой веры. Это собрание оживлялось присутствием женщин, которые не имели права принимать участие в выборах на ипподроме; они вырядились в свои лучшие платья и возбуждённо подстрекали к действиям своих мужей и возлюбленных. Женщины, относящиеся с острым презрением к общественной жизни и своему положению в обществе, тем не менее придерживались слепой веры, не очень хорошо понимая её суть, и настаивали на соблюдении всех ритуалов. Их цепкие взоры одобрительно остановились на завитых седых волосах и военной выправке нового монарха, и они почувствовали растущую симпатию к этому «старому Юстину», как они окрестили его.

Собрание в церкви Святой Софии привыкло спорить так же шумно, как и на арене ипподрома, и появление патриарха в длинных одеждах обратило внимание всех присутствующих на него. Стоя один, без стражников, среди толпы верующих, Юстиниан одобрительно прислушивался к раздающимся выкрикам:

— Да здравствует патриарх! Да здравствует император! Да здравствует Августа! (Новая императрица Люпицина, бывшая крестьянка.) Почему у нас так долго не было общины? Даруй нам её сейчас. Встань за кафедру проповедника. Утешь нас. Ты хранитель истинной веры. Чего ты боишься? Святая Троица победит. Заяви об этом открыто. Наконец-то правит истинный христианский император! Вышвырни всех манихеев (религиозное течение). Тот, кто не поддерживает тебя, тот сам манихей. Вышвырни еретиков. Вера императора победит, вера Августа превыше всего. Да здравствует новый Константин! Да здравствует новая Елена!