Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта - Анатолий Левандовский Страница 6

Деревянные дома попадались даже на главных улицах, однако новые здания строились только из кирпича. Светлый песчаник шел на отделку фасадов, хотя тесаный камень оставался пока большой редкостью. Первые каменные здания воссоздавали форму старых построек, и с фасада их этажи несколько выдавались вперед. Впоследствии им стали придавать более правильную форму, а этажи выстраивали по одной линии. С появлением достаточных площадей строительство зданий велось не столько в высоту, сколько в ширину. Тем не менее для большинства построек характерно скорее обратное. Впрочем, из-за высоты оконных проемов фасады зданий казались не такими широкими, как это было на самом деле.

В голландских городах было не так уж много больших домов. Предпочтение отдавалось относительно небольшим зданиям, отстоявшим друг от друга хотя бы на несколько сантиметров. Дом, как правило, предназначался для одной семьи. А потому рост населения требовал строительства нового жилья. Вместо надстройки существующих зданий расширялись, и порой значительно, границы города. Обычно высота построек не превышала трех, редко четырех этажей. Однако с течением времени высота дома стала для буржуа знаком богатства и благополучия. Так, в Амстердаме встречаются пяти- и даже семиэтажные здания.

Редко фасад голландского дома насчитывал более пяти-шести оконных проемов. Обычно дом вытягивался в глубину. Влажный климат оказывал столь сильное разрушающее воздействие, что жители часто смазывали смолой внешние стены дома, из-за чего город окрашивался в темные тона, зато на этом фоне тем отчетливее вырисовывалась светлая вязь отделки из песчаника. Довольно часто встречались фасады с выдающейся вперед верхней частью. Эта архитектурная особенность объясняется желанием строителей воспрепятствовать проникновению внутрь дома дождевой воды. Нижний, или «подземный» этаж, плоскость пола которого находилась на уровне расположенного напротив канала, был отделен от улицы закрытым решеткой рвом шириной примерно в метр; попасть сюда можно было по лестнице из четырех-пяти ступенек. На первый этаж, иногда слегка приподнятый над уровнем земли, можно было войти со стороны улицы через центральный вход, с крыльцом или без; над выходящими на улицу окнами первого этажа в свинцовых переплетах тянулся вдоль всего фасада здания навес, так называемый лёйфель, обычно из крашеного дерева, который защищал от дождя и солнечных лучей часть тротуара, где ремесленник любил работать, а буржуа — дышать свежим воздухом теплыми летними вечерами, уютно устроившись на скамеечке возле дома. Со временем такие навесы отойдут в прошлое. Выше располагались окна второго и третьего этажей, причем на последнем, под самой кровлей, редко бывало более одного окна, которое, правда, могла заменять дверь с высоким проемом, если здесь был устроен склад с прикрепленным к потолку крюком для подъема грузов. Дом венчала крыша с сильно наклоненными скатами, образующими в верхней части фасада треугольный фронтон с провалом слухового окна, служившим излюбленным у архитекторов «золотого века» украшением. Тут и там крыши зданий украшали прямоугольные пластроны, возвышавшиеся над общей линией крыши.

Так выглядел обычный голландский дом. Однако, в зависимости от состояния и общественного положения владельца, детали его отделки могли варьироваться. На домах богачей не было навесов, вместо них окна защищали мощные ставни. Подоконники и наличники украшали кариатиды, львы, мифические фигуры. Вдоль фасада тянулись пилястры, цоколь которых вскоре начали делать из мрамора, иногда — с фаянсовыми инкрустациями. Люди попроще, как правило, владельцы двухэтажных домиков, могут позволить себе только одну роскошь: покрыть лаком деревянные части своих жилищ, оконные рамы, ставни и двери. Этот лак зеленого, красного, коричневого, белого цветов, защищая дерево от разрушающего воздействия сырости, придавал голландской улице, даже более чем кирпичная облицовка, нарядный и зажиточный вид.

Но улица — это не только нагромождение каменных или деревянных коробок, разделенных мостовой. Улица играет важную социальную, если не политическую роль. Ремесленники одного цеха обычно селились вместе. Именно так появились улицы бочаров, сапожников, булочников. Подобная концентрация представителей одной профессии в одном месте облегчала контроль за их деятельностью, право на который имели в то время различные цеховые корпорации. Так, в Утрехте швецы сами ловили на своей улице и заключали под стражу тех, кто работал нелегально или не желал вступить в гильдию. Таким образом, город являл собой, по существу, конгломерат разнообразнейших мирков, каждый из которых имел свой особый колорит. В них свято чтились и тщательно соблюдались традиции, нарушать которые не смел ни один человек.

Названия улиц и площадей сами говорят о роде занятий их обитателей: Стекольная, Винная, Сырная, Цветочная, Пряная улицы, Кузнечная речка, Канал вельмож. Обычно даже дома имели свое название, восходящее к профессии владельца. Толстосумы украшали фронтоны домов гербами и родовыми вензелями. Однако чаще всего на фасадах зданий встречались доски кованого железа, на которых реалистически или аллегорически представлялась профессия владельцев дома или почитаемые ими добродетели. Горшечник рисовал на своем доме горшок, портной — ножницы или святого Мартина, разрезающего полы плаща. В народе так даже и говорили: «Пойти к „ножницам“». В одном контракте на продажу место, о котором шла речь, обозначено следующим образом: «Колокольный дом на большой улице, напротив Щетки, недалеко от Кузнечной улицы города Дордрехта». А один набожный буржуа, построив три дома один возле другого, назвал их Вера, Надежда и Милосердие, украсив опоры библейскими персонажами. Другие желали показать свою начитанность. Так, в Амстердаме один дом назывался «Четыре сына Эмона». ^[2] В деревне порой считали достаточным прибить дощечку к дереву напротив двери. С развитием ремесел и торговли в XVII веке число украшений такого рода увеличилось. Дордрехт особенно славился числом и многообразием своих вывесок. Некоторые владельцы домов даже заказывали их выдающимся художникам, превращая простую доску в произведение искусства. Порой на одном доме можно было увидеть несколько вывесок, поскольку новый владелец сохранял доски прежних хозяев по чисто эстетическим соображениям. Дом кондитера легко было узнать по изображениям святых Николаса и Оберта или обычной печки. На вывеске врача красовалась «утка». Возле двери или окна дома хирурга был выставлен шест с желтым верхним концом и белыми, красными и синими полосами, символизировавшими удаление зубов и лечение переломов (белый цвет), кровопускание (красный) и бритье бороды (синий). Со стен табачных лавок смотрел крестьянин или моряк, а порой и известный мореплаватель, с трубкой в руках и девизом вокруг головы. Суда на канале, повозки, ведра и бочки для доставки съестных припасов пестрили синим, красным, зеленым, черным цветами, от которых рябило в глазах. Но не только яркие цвета оживляли голландский город. Он был полон звуков: грохот мастерских, крики торговцев, скрип телег и повозок (хотя, по сравнению с оглушающей какофонией французских улиц, этот шум скорее похож на шорох листьев под ногами). Каждый час небо звенело от перезвона бесчисленных колоколов. Бой курантов стал в Голландии национальным искусством. Многие часы пользовались особой известностью: куранты Старой церкви в Амстердаме, церкви Святого Иоанна в Хертогенбосе, Утрехтского собора, церкви Синт-Серваскерк в Маастрихте, здания гильдий в Алкмаре. На некоторых из них установлено более ста колоколов.