Огнестрельное оружие XIX-XX веков. От митральезы до "Большой Берты" - Джек Коггинс Страница 6

Германские командиры, в большинстве случаев, демонстрировали инициативу и умение, а германский артиллерийский обстрел был выше всяких похвал. Остается, однако, открытым вопрос: были ли германские моряки, каждый в отдельности, столь же стойки под огнем, как и их противники в британском военно-морском флоте? Так, например, в ходе Ютландского боя огонь крейсера, на котором развевался флаг адмирала Франца фон Хиппера, был исключительно точным в самом начале сражения, но, когда англичане, потеряв два из шести своих крейсеров, все же пристрелялись и начали наносить удары по немецким судам, эффективность немецкой артиллерии заметно упала.

Неспособность разбить британский надводный флот в морских сражениях привела к бурному строительству подводного флота и развертыванию крупномасштабной подводной войны. Командиры и экипажи подводных лодок демонстрировали отвагу и умение, несмотря на закрепившуюся за ними – в большинстве случаев незаслуженно – репутацию морских дьяволов из-за торпедирования невооруженных торговых судов. (Оценка этой формы военных действий в значительной степени зависела от того, «чьего быка забодали».) Во Второй мировой войне уничтожение вражеских грузовых судов считалось вполне оправданной мерой, и многие британские и американские подводные лодки заслужили известность благодаря большому количеству потопленного ими коммерческого тоннажа. Из-за неправомерных действий немногих своих подлодок германский подводный флот получил резкое осуждение в прессе и в мировом общественном мнении, а сила духа многих моряков-подводников, сжившихся с постоянной угрозой страшной смерти, не получила должной оценки, особенно после потопления «Лузитании» – сомнительной ценности в качестве цели для торпед, но бесценной пищи для союзнической пропаганды.

Отрицательное воздействие на молодой германский флот оказали и политические события, назревавшие в стране ив 1918 году вылившиеся в революцию. Смутьяны всех мастей, пацифисты, пораженцы, социалисты и красные, имевшиеся в командах, подорвали флотскую дисциплину до такой степени, что когда адмирал Хиппер в октябре 1918 года отдал флоту приказ атаковать английский Гранд Флит под девизом «Смерть или слава!», то команды нескольких кораблей отказались его выполнить. Приказ о выходе в море был отозван, и операция отменена. Еще раньше, в мае 1917 года, на нескольких кораблях произошли беспорядки, которые вскоре переросли в открытый мятеж в Киле – большой военно-морской базе германского флота. Одновременно с этими событиями потерпело поражение, причем с огромными жертвами, армейское наступление, начатое на фронте весной, а разгром германского фронта союзническими силами осенью того же года породил настроения пораженчества и отчаяния в стране. В воздухе носилось требование мира, и отправка усталых солдат с фронта на подавление мятежных матросов в Киле закончилась братанием с ними. Во многих городах и портах взметнулись красные флаги, что воспринималось как предвестие революции.

И вот в ноябре 1918 года потрепанные колонны в серых шинелях потянулись домой с завоеванных было территорий. Они возвращались в страну, разрываемую гражданскими конфликтами, тонущую в хаосе безвластия. Но в военной среде еще сохранилось твердое ядро милитаризма; с помощью тысяч вернувшихся с фронта ветеранов, принадлежавших к среднему или высшему слоям общества, организованных в «добровольческие корпуса», был восстановлен порядок, пусть даже зачастую насильственными и кровопролитными методами.

Из этой военной контрреволюции выросла затем попытка создания гражданского правительства и выработки его политики. Из нее же вырос, в свое время, и тщательно выпестованный военными миф о том, что германская армия никогда не была побеждена, но ей нанесли удар в спину пораженцы и социалисты. А от победоносных «добровольческих корпусов» с их жесткой квазивоенной организацией и пренебрежением к гражданским властям оставался всего один шаг до штурмовиков в коричневых рубашках.

На этом фундаменте легендарной «не потерпевшей поражения» германской армии пережившие катастрофу руководители германской военной машины начали создавать новую армию. Верховный главнокомандующий, пребывая в изгнании, колол дрова в Доорне ^[4], но Генеральный штаб и остатки офицерского корпуса выжили и теперь старались приспособиться к обстоятельствам, страстно желая построить еще большую армию, созданную на руинах прежней.

Условия Версальского мирного договора ограничивали численность германской армии до 100 000 человек (с продолжительностью службы в 12 лет), в том числе 4000 офицеров (служивших 25 лет). У такого рейхсвера не должно было быть на вооружении танков, самолетов, артиллерии, но лишь весьма незначительное количество легкого стрелкового оружия. Генеральный штаб должен был быть упразднен, как и все военные училища, кроме лишь одного училища при каждой из четырех армий. Военно-морской флот также должен был быть коренным образом сокращен: в его составе оставалось лишь шесть небольших линкоров еще додредноутной эры, шесть крейсеров, двенадцать эсминцев, двенадцать торпедных катеров при численности личного состава не более 15 000 человек. Подводные лодки были запрещены.

Последовавшие за этим годы представляют собой долгую повесть о поисках «целесообразности», увертках и, прежде всего, политических махинациях. Генеральный штаб был ликвидирован, но тут же появился вновь под условным названием «военный департамент». На генерала фон Зекта, возглавившего эту организацию, легла основная задача по реорганизации германской армии на фундаменте мирного времени. Было сделано все для того, чтобы идеологически связать новую армию со старой. Так, например, в качестве преемственности с имперскими вооруженными силами имя каждого старого подразделения присваивалось новой роте, эскадрону или батарее, чтобы традиции прежней части могли продолжить свое существование в новой.

Что же касается личного состава, то рейхсвер получал лучшее из того, что имелось в стране, и уровень приходивших в него добровольцев, как офицеров, так и рядовых, был очень высок. Таким, собственно, ему и следовало быть, поскольку этому миниатюрному рейхсверу предстояло стать ядром национальной армии, которая, по убеждению военных руководителей Германии, однажды начнет свое существование. Предполагалось, что эта армия будет иметь социальный облик, значительно отличный от старой, с гораздо более широкой основой для взаимодействия и с лучшими взаимоотношениями между офицерами и рядовыми. И те и другие происходили теперь, во многих случаях, из рядов образованной элиты, и в любом случае руководители новой армии считали недостатком минимальные контакты между офицерами и рядовыми в старой армии. Во время войны, в большинстве случаев, классовые различия нивелировались в тесном братстве по оружию, существовавшем в «ударных группах», а также за счет снижения кастовых стандартов при неизбежных заменах выбывших из строя офицеров, а после войны – за счет частичной демократизации Германии.