Хичкок. Ужас, порожденный "Психо?" - Стивен Ребелло Страница 6

Проживавший в Нью-Йорке Альтшулер сразу же отослал рукопись Блоха под названием «Психо» в издательство «Харпер и Роу». Почти так же быстро издательство его отвергло. Настойчивый Альтшулер попытал счастья у Клейтона Роусона, редактора в «Саймон и Шустер» ^[9] и признанного детективного писателя. Роусон напечатал «Психо» в популярном ежемесячном серийном издании «Святая святых тайн». «Я получил ошеломляющий аванс в 750 долларов», — так вспоминал об этом Роберт Блох. Чтобы ознаменовать такую быструю продажу романа, его агент снабдил «Психо» посвящением: «Десять процентов от продажи этой книги посвящается Гарри Альтшулеру, выполнившему девяносто процентов работы».

В коридорах издательства «Саймон и Шустер» «Психо» обсуждался не только как сенсация, но и очень ценный продукт для продажи. Главный художник Джефри Метснер нанял художника-графика Тони Палладино, чтобы тот разработал концепцию заголовка, который передавал бы шокирующий аспект содержания романа. Рассеченные на части буквы заголовка производили впечатление, что они исполосованы ножом, потрескались от страшного крика или даже олицетворяли само безумие, распад личности. По сути, графика Палладино стала синонимом заголовка «Психо» и оставалась таковой тридцать лет. Иллюстратор вспоминал: «Книга и ее название не сходили с уст сотрудников «Саймон и Шустер». Название романа было очень говорящим. Я постарался изобразить его графически. То, что получилось, оказалось сильнее любых иллюстраций. Парень в романе был совершенно сломан, поэтому я изломал литеры, чтобы усилить смысл и значение заголовка».

«Саймон и Шустер» опубликовал «Психо» летом 1959 года, всего за несколько месяцев до второй годовщины разоблачения Эда Гейна. В романе Блох переделал среднезападный Плейнфилд в Фейрвейл, заурядный, неприметный городок на американском юго-западе. Из полноватого коротышки Гейна, хозяина фермы, зависящего от матери, писатель вылепил Нормана Бейтса, выпивоху, любителя порнографии, Сен-Санса и Бетховена, одержимого приступами бешенства. В его мотель приезжает хорошенькая, беззащитная Мэри Крейн (первую жертву Гейна звали Мэри), на пути к своему любовнику, владевшему скобяной лавкой (вторая жертва Гейна владела скобяной лавкой), прихватив с собой краденые сорок тысяч долларов. В беседе за ужином Мэри очаровывает сентиментального Бейтса и вызывает у него сладострастное чувство. После ужина Мэри зарезана в ду́ше, возможно, маниакально властной матерью Бейтса. Когда во время поиска Мэри ножом зарезан сыщик, расследованием тайны начинают заниматься любовник Мэри и ее сестра. В итоге они разоблачают Нормана Бейтса как убийцу-рецидивиста и трансвестита.

Первый тираж «Психо» в десять тысяч экземпляров разошелся очень быстро, и Блох вспоминал, что «…были очень лестные отзывы в газетах, включая «Нью-Йорк таймс». 19 апреля 1959 года писатель и антолог Энтони Бушер в своей колонке «Преступники на свободе» в книжном обозрении «Нью-Йорк таймс» писал: «Блох гораздо более интригующий, чем любой писатель, демонстрирующий, что реальная история умственно больного может быть гораздо более леденящей и пугающей, чем все вместе взятые загадочные ужасы, начиная с Эдгара По и заканчивая Лавкрафтом». Критик из «Геральд трибюн» отмечал роман как «виртуозный и леденящий кровь», а «Бестселлерс» сочли роман «ужасно страшным… который вполне можно признать самой необычной историей года». Фоссет выбрал для издания мягкую обложку, но книга выдержала еще дополнительных девять переизданий после первого выхода в свет.

Большинство основных знатоков литературы отвергли «Психо» как жанр. Раймонд Чандлер так характеризовал детективных писателей в статье 1944 года: «Как бы хорошо и со знанием дела ни писали они детективные романы, о них будет заметка всего в один абзац, в то время как особое внимание — и не меньше колонки — будет уделено любой третьесортной, плохо написанной, смехотворно надуманной истории о каких-нибудь сборщиках хлопка в южной глуши».

Однако такой современный писатель как Стивен Кинг сравнил три психологических романа Блоха («Шарф», «Мертвая голова», «Психо») с Джеймсом М. Кейном («Почтальон всегда звонит дважды», «Компенсация в двойном объеме», «Милдред Пирс»). «По-своему романы, написанные Робертом Блохом в пятидесятых годах, повлияли на американскую литературу почти так же, как романы Кейна тридцатых годов, где главный герой был внешне бесчувственный, но в глубине души добросердечный парень».

Если мерить «Психо» теми же мерками, к которым приучили читателей кровавые образы Стивена Кинга и Клайва Баркера, то теперь произведение выглядит как образец сдержанности. Но в 1959 году основные тенденции в литературе диктовали Микки Спиллейн и Агата Кристи. «Психо» появился как нечто, что Эдгар Аллан По и Уильям Гейнс, мастер ужасающих комиксов пятидесятых годов, могли бы предложить читателям, увлекшись идеями сексопатолога Крафта-Эбинга ^[10]. Можно сказать, что Роберт Блох придал сексуальную окраску и практически фрейдизировал американскую готику, по-новому оживив такие эффектные элементы, как скрипучий старый мрачный дом, грозовую ночь и сумасшедшую старуху, запертую в подвале. В это варево Блох добавил уединенный мотель и сексуально озабоченного алкоголика, живущего в страхе перед властной мамашей; типа, чье мутное сознание и увлечение таксидермией надолго могли бы заставить дрожать от страха обитателей особняков Саутгемптона.

Несмотря на протестующие вопли критиков относительно издевательств над их нежными чувствами, Блох практически упорядочил и сделал осязаемыми гораздо более отвратительные факты в деле Гейна ^[11]. Автор поясняет: «В моем романе, следуя теории Фрейда, я сделал Нормана Бейтса трансвеститом, совершающим убийства, нарядившись в парик и платье матери. К моему большому удивлению, я обнаружил, что настоящий убийца тоже надевал на себя кожу собственной матери. Я также узнал, что у него были амнезические галлюцинации и он совершенно ничего не помнил о своих преступлениях. Он был некрофилом и каннибалом. Занят, занят, занят! Он зациклился на своей матери, умершей двенадцать лет тому назад, но хранил ее комнату неприкосновенной все эти годы и был приверженцем традиций нацистских концентрационных лагерей смерти».