Мазарини - Людмила Ивонина Страница 6

Прежде всего эта миссия должна была осуществляться с помощью папской дипломатии как арбитра в европейских делах. В предшествующем столетии Рим активно вмешивался в династические и политические конфликты, особенно между Францией и Габсбургами. Эта линия поведения в политике Урбана VIII имела свое продолжение. Рим стал центром европейской католической пропаганды, центром яростных споров между различными течениями в самом христианстве, центром контроля деятельности церкви во всех ее владениях.

Это был первый мир Джулио Мазарини – к его счастью, Урбану VIII предстояло сидеть на папском престоле достаточно долго. Вполне естественно, что все его родственники, особенно племянники мужского пола, были хорошо пристроены. Таддео Барберини, женатый на дочери Филиппо Колонны, стал главой римской полиции. Старший племянник Урбана VIII Франческо был кардиналом и контролировал четыре аббатства, что позволяло ему иметь немалые доходы. Он активно покровительствовал художникам, которые посвятили свои таланты служению вере. Правда, Франческо часто впадал в меланхолию, был неважным политиком и неудобным человеком для окружающих. Однако нередко посещавший кардинала Джулио Мазарини не вызывал его обычного раздражения, умел развлечь и даже вызвать приступы смеха.

Младший брат Франческо, Антонио, ставший кардиналом в двадцать лет, отличался большим жизнелюбием. Обаяние, красота, бесконечная череда любовных интрижек… Святой престол смотрел на все это сквозь пальцы. Но кардинал Антонио часто вступал в противоречия со своим отцом и братом по религиозным и политическим вопросам. Он легко справлялся со своими неудачами – безуспешной войной против Пармы в 1642—1644 годах, в которой лично возглавлял папскую армию, и неустанно пережевываемой современниками интрижкой с певицей Леонорой Барони. Он же возвел в Риме великолепный палаццо Барберини, покровительствовал оперным труппам и отдельным певцам, а также экспериментировал с выпуском военной продукции, которую его клиенты позднее пытались ввозить во Францию. В отличие от Франческо Антонио оказался неплохим политиком, чувствовал, откуда ветер дует, и умел влиять на папскую дипломатию. Мазарини нашел в нем более приемлемого патрона, чем во Франческо.

Колонна, Саккетти, Барберини… На своем пути к вершине Джулио проявил чудеса ловкости и умения обзаводиться нужными связями, влиять на могущих защитить и возвысить его людей.

Но любая успешная карьера имеет свои пределы. Прыгнуть выше потолка помог случай, благодаря которому с легкой руки Антонио Барберини за Джулио прочно закрепилось прозвище «Маэстро случая» (maestro di casa).

Двадцатые годы пронеслись для молодого Мазарини как ветер. Делами в Милане он был завален по уши, выполнял все добросовестно и справлялся лучше многих, что снискало ему уважение коллег, с одной стороны, и зависть – с другой. «Мне иногда бывает трудно говорить любезности своим недоброжелателям. Но, увы, это нужно для дела», – как-то признавался Джулио кардиналу Антонио.

Во второй половине 1620-х годов Мазарини выполнял дипломатические поручения, связанные с проблемой Вальтеллины. Эта небольшая территория в Альпах на севере озера Комо принадлежала протестантам-гризонам и находилась под протекторатом Франции. Для ее соседей был очень важен вопрос о ее религиозной и политической принадлежности. Вальтеллина имела очень удобное стратегическое положение – ее захват мог соединить земли испанских и австрийских Габсбургов. Не менее важным представлялось влияние на эту землю со стороны Рима – это могло обеспечить нейтралитет и спокойствие североитальянских государств и повысить авторитет Урбана VIII как арбитра в европейских делах.

В 1622 году испанские войска под командованием Гонсало де Кордовы вступили на землю Вальтеллины. Но французское правительство, хотя и забеспокоилось, никаких ответных мер не предпринимало, пока в 1624 году первым министром Франции не стал кардинал Ришелье. С согласия правителя Милана графа Фариа кардинал послал французские войска в Италию, а умелого дипломата Пьера де Бассомпьера, ставшего впоследствии маршалом Франции, на переговоры в Мадрид. Со своей стороны Урбан VIII тоже не мешкал: кузен Колонны принц Палестрина двинулся во главе папской армии по направлению к Вальтеллине.

Крупный конфликт оказался никому не нужен. Как раз в то время Ришелье собирался покончить с сепаратизмом гугенотов у себя в королевстве и воевать чужими руками, но при помощи собственных денег, за пределами Франции. А первый министр испанской короны – честолюбивый и умный Оливарес – пока не желал раздражать французов. Он еще имел надежды на то, что война против протестантов разогреет католические чувства во Франции и ее правительство не будет активно бороться против единоверцев за границей. Как ошибался Оливарес и как мало тогда Европа знала только начинавшего свою министерскую деятельность Ришелье! Уже через пять лет почти все католические государи полностью перестанут ему доверять.

Заинтересованным сторонам необходим был приемлемый компромисс. Он был найден двумя дипломатами – французским послом де Бассомпьером в Мадриде и итальянцем Джулио Мазарини непосредственно на месте. А выиграл спор, в сущности, папа Урбан VIII. Важную роль здесь сыграл Джулио, посланный Палестриной к Кордове и уговоривший его оставить в Вальтеллине папские гарнизоны. Бассомпьера и Оливареса этот вариант сейчас вполне устраивал. В результате Вальтеллина оказалась под присмотром римского папы, а дипломат Мазарини снискал заслуженный успех.

Все же сомнительно, что карьера Джулио развивалась бы столь удачно, если бы не политико-дипломатическая склока, представлявшая спор по поводу пресловутого «мантуанского наследства», разгоревшийся в Северной Италии уже в конце второго периода Тридцатилетней войны, длившегося с 1625 по 1629 год.

Главными же итогами первого периода стали изменение баланса сил в Европе в пользу католического блока и резкое повышение авторитета императора Священной Римской империи Фердинанда II – очень воинственного и честолюбивого правителя. Это привело к тому, что во втором периоде стали более активными, хотя и не принесли результатов, действия антигабсбургской коалиции. Это – во-первых. А во-вторых, усилились разногласия в габсбургско-католи-ческом лагере между Католической лигой, Испанией, Империей и Святым престолом.

В 1627 году умер герцог Мантуанский из рода Гонзага. Его наследство должно было перейти к французу – герцогу Шарлю де Неверу. Чтобы не допустить усиления французского влияния в Италии, Мадрид оружием поддержал претензии на Мантую герцога Савойского Карла-Эммануила. Преследуя свои династические и территориальные интересы, Карл-Эммануил стал врагом Франции и насильно отрезал от мантуанского наследства в свою пользу часть маркизата Монферрато. Император Фердинанд II поддержал эту акцию. Над Французским королевством собирались грозовые тучи – возникла угроза полного его окружения испанскими и австрийскими Габсбургами.

Оливарес шел ва-банк. Сейчас его положение в Испании было непрочным: покровительствовавший ему король Филипп III с 1627 года серьезно болел, а сам первый министр стал крайне непопулярен из-за введения непосильных для населения налогов. Успешные военные действия могли значительно улучшить ситуацию и укрепить его авторитет. Одновременно он полагал, что осажденная кардиналом Ришелье гугенотская крепость Ла-Рошель еще некоторое время продержится и у французского первого министра будут связаны руки.