Спасая Амели - Кэти Гольке Страница 6

– Сколько лет, сколько зим. Приятно снова увидеть тебя, Рейчел.

Она сглотнула и самоуверенно улыбнулась, хотя во рту у нее пересохло.

– Неужели? А как же Кристина? И твоя дочь?

Взгляд Шлика стал ледяным.

– Суди сама.

Девушка удивленно изогнула брови.

Он вздохнул.

– Брось притворяться! Наверняка и раньше были какие-то признаки. Ты должна была мне сказать, предупредить меня. Я-то полагал, что мы, по крайней мере, друзья.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Твоя подруга… – Шлик колебался, подыскивая слова, – генетически нездорова. Она… я бы употребил такое заумное выражение – «эмоционально нестабильна».

– Более сдержанной девушки, чем Кристина, я не знаю.

– Я тоже так думал, когда согласился на ней жениться. Но как я уже сказал: суди сама.

– Что ты с ней сделал?

Герхард выглядел уязвленным: ему нанесли ужасное оскорбление.

– Вы обидели меня, фрейлейн! Вы ко мне несправедливы.

– Сомневаюсь.

– Вот не везет, как всегда! – Он улыбнулся. – Ты такая же красивая, как в тот день, когда я впервые тебя увидел. – Герхард прижал ее еще крепче.

– Вы женаты, герр Шлик! – Рейчел отпрянула от него.

В ответ офицер негромко фыркнул.

– Твоя правда, это моя ошибка. – Он поклонился, но удержал руку девушки и поцеловал ее. – Мне следовало дождаться тебя. Не важно, сколько бы ушло на это времени.

Рейчел повернулась, чтобы уйти, но Шлик все не отпускал ее руку.

– Насколько я понимаю, вы пробудете в Берлине несколько недель, фрейлейн Крамер.

Она промолчала.

– С нетерпением жду наших дальнейших… и частых встреч.

– Это вряд ли. – Рейчел отстранилась от него, испытывая скорее отвращение, чем страх.

Она чувствовала, что Герхард провожает ее взглядом. Ее отца рядом не оказалось – он стоял в окружении врачей в паре метров от Рейчел, всецело поглощенный беседой. Кристина уже ушла.

Резкие выпады Рейчел в адрес Кристины – «следовало-думать-раньше» – испарились. Не важно, что подтолкнуло ее подругу к такой глупости, как поспешный брак, но она не заслужила такого мужа, как Герхард Шлик.

Рейчел забрала лежавшую на столе сумочку и устремилась в дамскую комнату, искренне надеясь, что Герхард не потащится следом за ней.

3

Несмотря на то что Джейсон Янг все время старался быть рядом с доктором Крамером, изобретая для этого вполне правдоподобные предлоги, журналисту так и не удалось остаться с ним наедине.

– Гиммлер его подавляет, а рядом с Фершуэром он кажется просто карликом.

– Крамер – бледная рыбка в мутной воде, – согласился Питерсон. – Он теряется на фоне офицеров СС и харизматичного Менгеле.

– А кто бы не потерялся? Я уже думаю, что нам всем следует обуть высокие сапоги и носить кнуты.

– И что теперь? – проворчал Питерсон, облизывая основание лампы-вспышки.

– Они не хотят, чтобы Крамер общался с прессой наедине. Придется отвести его в сторонку. – И Джейсон стал незаметно продвигаться к тесному кружку офицеров и врачей.

– Будешь расталкивать эту толпу локтями – и глазом не успеешь моргнуть, как окажешься на каторжных работах, – прошептал Питерсон. – Отличная возможность лично познакомиться и подружиться с немецкими пасторами и католическими священниками, которых отправили в концентрационные лагеря и которых ты так любишь защищать. – Он вкрутил лампочку в камеру и прямо в лицо улыбнулся особенно грозному на вид офицеру СС с моноклем.

Джейсон убрал с глаз прядь волос песочного цвета.

– Принято считать, что мы об этом не знаем.

– Верно, – хмыкнул Питерсон. – Как не знает и половина Германии.

– Я не беру интервью в тюрьмах… там ужасный запах.

– Он еще пытается шутить!

Джейсон начал обходить небольшую группку и, пытаясь вмешаться в беседу, заговаривал то с одним, то с другим. Тщетно. Создавалось впечатление, будто собравшиеся намеренно изолируют американского ученого.

Если бы Джейсон не знал, что профессор свободно изъясняется по-немецки, он мог бы заподозрить, что Крамер не понимает, о чем говорят окружающие – ни те, кто выступал с трибуны, ни те, кто стоял рядом с ним. Высказывания должны были показаться чересчур радикальными даже такому фанатику евгеники, как Крамер. Он совершенно не походил на высокомерного, поглощенного своим делом ученого, которого Джейсон преследовал в Нью-Йорке. «Что же изменилось?»

Питерсон толкнул коллегу локтем.

– Ты тут не единственный стервятник. – Он кивнул в сторону дочери Крамера, которая, казалось, безуспешно пыталась привлечь внимание отца. – Почему бы не попробовать пробраться окружным путем?

Рейчел Крамер не входила в круг интересов Джейсона. Он сомневался, что ей что-либо известно об исследованиях отца или об альянсе между Ассоциацией исследователей в области евгеники и Третьим рейхом. Еще в Нью-Йорке журналист проверил девушку на причастность к делам доктора Крамера, но убедился, что она увлечена исключительно современным театром. Теперь Джейсон вновь окинул девушку оценивающим взглядом с головы до ног – ничего личного, только работа. Потом еще раз посмотрел на нее – истинное удовольствие для глаз. Она могла бы стать обходным мостиком к великому ученому.

У Джейсона перехватило горло. И он прекрасно понимал, что это было вполне объяснимо. Нельзя отвлекаться. Красивые женщины часто кружат головы. И тем не менее попытаться стоило. Он шагнул ближе и только было открыл рот…

– Рейчел! – Между ними протиснулся эсэсовец, увлекая девушку подальше от группы ученых и военных. – Нам нужно поговорить.

Но она ответила по-немецки:

– Я не желаю с тобой разговаривать. Не трогай меня!

– Дорогая, пожалуйста, не устраивай сцен. Подумай об отце. – Эсэсовец наклонился ближе, приобнял девушку, но она начала вырываться.

– Снимаем. – Джейсон толкнул локтем Питерсона, убрал в карман записную книжку и карандаш, взял с ближайшего стола бокал с шампанским и налетел на эсэсовца. – Entschuldigung ^[6], герр штумбаннфюрер. Виноват.

– Идиот! – взорвался офицер, отпуская Рейчел.

– Вы совершенно правы; я неуклюжий болван. Прошу вас… – Джейсон схватил льняную салфетку и стал промокать рукав эсэсовца. – Позвольте все исправить.

– Убирайся, Dummkopf! ^[7]

– Спокойнее, спокойнее. – Питерсон протиснулся между двумя мужчинами и увел эсэсовца в сторону. – Ни к чему выходить из себя и обострять международные отношения. Это была всего лишь оплошность. Можно я сфотографирую вас для газет? Как вас зовут?