Рекрут Великой армии - Эркман-Шатриан Страница 6
Рекрут Великой армии - Эркман-Шатриан читать онлайн бесплатно
— Левая нога слишком коротка, — повторил доктор.
Я думал, что теперь я спасен, но вдруг супрефект спросил:
— Твое имя Жозеф Берта?
— Да, господин супрефект.
— Ну, так слушайте, господа.
Он вынул из кармана и прочел письмо, где говорилось, как мы с Пинаклем поспорили, кто скорее дойдет до Саверна и вернется обратно, и как я прошел этот путь в три часа и выиграл пари.
Увы, это было правдой! Этот негодяй Пинакль всегда дразнил меня хромоногим, и я держал с ним пари. Весь свет знал, что я выиграл его, и не мог отпереться.
— Это решает дело, — сказал доктор и, обернувшись к секретарю, заметил: — годен!
Я был в отчаянии. Кто-то помог мне одеться. Я не знаю, как я вышел. На лестнице Катрин схватила меня за руки и спросила, что случилось. Я зарыдал в ответ. Я бы упал, если бы тетя Гредель не поддержала меня.
Мы пошли через площадь. Катрин и я плакали, как дети. На рынке, в углу мы поцеловались.
Тетя Гредель кричала:
— Ах, разбойники! Они принялись теперь за хромых. Всех им подавай! Скоро они и за нас возьмутся.
Когда мы вошли к дядюшке Мельхиору, он, видя, в каком мы состоянии, спросил:
— Что случилось?
Я не имел силы ответить. Обливаясь слезами, я бросился в кресло. Катрин села рядом и обняла меня.
— Эти негодяи забрали его в солдаты! — сказала тетя.
— Не может быть!
У старика затряслись руки. Тетя Гредель кричала, все более и более воодушевляясь:
— Неужели не настанет новой революции! Неужели еще долго будут править нами эти разбойники!
— Полно, полно, успокойтесь, — говорил старик, — ради бога, не кричите так громко. Жозеф, расскажи-ка толком, как все случилось.
Всхлипывая, я описал все, что произошло. Тетя Гредель стала снова советовать мне бежать.
— Вы даете ему дурной совет, — сказал старик. — Я не люблю войны ради славы, но теперь мы должны защищать нашу страну от неприятелей. На нас наступают русские, пруссаки с ними в союзе, австрийцы ждут только случая, чтобы сесть нам на шею. Если мы не станем теперь воевать, нас покорят чужеземцы.
— Я тоже не хочу скрываться в лесу, как воришка. Но в любом случае я сделаю все так, как захочет Катрин.
Катрин опустила голову и тихо сказала:
— Я не хочу, чтобы тебя называли дезертиром.
— Ну, так я пойду на войну, как все наши!
С этого дня я ничем уже не мог заняться. Я пробовал сосредоточиться на работе, но мои мысли были далеко от нее.
Потом я стал ходить к Катрин и проводил там целые дни. Мы с ней были очень печальны, но все-таки были рады видеть друг друга. Иногда Катрин пела, как бывало. Но прервав пение она вдруг начинала рыдать. Мы плакали оба, а тетя Гредель бранила войну и правительство.
Вечером, часов около восьми, я возвращался в город. Все трактиры были полны новобранцами и старыми солдатами, которые кутали вместе. Платили всегда новобранцы. А старики с красными носами, в грязных рубашках, покручивая усы, с торжественным видом рассказывали о своих походах и битвах.
Накричавшись и напившись до потери сознания, новобранцы засыпали, уткнувшись носом в стол. А старики еще долго пили и распевали:
— «Нас призывает слава!»
Так дело шло до 25 января. К этому времени в город пришли новобранцы из Италии. Одни из них — пьемонтцы были толстые и упитанные, с остроконечными шляпами, в темно-зеленых шерстяных штанах и кирпичного цвета куртках. Они сидели около старого рынка и ели сыр. Другие, родом из Генуи, были худые и тонкие, со смуглыми лицами и черными печальными глазами. На площади их ежедневно учили маршировать.
Начальник рекрутов, капитан Видель, поселился в нашем доме. Как-то он зашел отдать часы в починку и, узнав, что я тоже новобранец, сказал:
— Не робей! Ко всему надо привыкнуть. Через пять-шесть месяцев воевать и маршировать будет для тебя все равно, что обедать и ужинать. Некоторые так привыкают стрелять в людей из пушек и ружей, что без этого занятия чувствуют себя совсем несчастными.
Такое утешение не очень-то приходилось мне по вкусу.
Я все не получал своего маршрута и уже начал подумывать, что меня, может быть, забыли.
Утром, 25 января, когда я собрался идти к Катрин, дядюшка Гульден обернулся ко мне со слезами на глазах и сказал:
— Послушай, Жозеф, я хотел, чтобы ты поспал спокойно последнюю ночь, и ничего тебе не говорил — вчера вечером приходил бригадир и принес походный лист для тебя. Ты должен отправляться с итальянцами и пятью-шестью новобранцами в Майнц.
У меня задрожали поджилки, и я должен был сесть. Старик вынул походный лист и прочел его. Там так и говорилось, что «Жозеф Берта причислен к шестому полку и должен явиться в Майнц 29 января».
После минуты молчания дядюшка Гульден добавил:
— Итальянцы отправляются сегодня, около одиннадцати часов.
— Так, значит, я больше не увижу Катрин? — словно очнувшись от ужасного сна, вскричал я.
— Нет, увидишь! — отвечал старик дрожащим голосом. — Я известил тетю Гредель и Катрин и они обе придут сюда попрощаться.
Видя, как он взволнован, я едва удержался, чтобы не разрыдаться.
— Тебе не о чем беспокоиться, — добавил дядюшка Мельхиор, — я все приготовил в дорогу. Ты был мне вместо сына, Жозеф. Я думал, что скоро мы заживем все вместе, с Катрин. Но Бог рассудил иначе…
Уткнув лицо в его колени, я тихо всхлипывал. Старик вынул из шкафа кожаный солдатский ранец и положил его на стол.
— Там все, что надо: две рубашки, два фланелевых жилета и прочее. Я заказал для тебя пару сапог, потому что нет ничего хуже интендантской обуви. А у тебя ноги и так не очень-то здоровые.
На улице слышались голоса итальянцев, готовившихся к отправке.
Этот шум и сумятица производили на меня странное впечатление. Я все еще никак не мог поверить, что мне придется сегодня же уйти. Но вот дверь открылась, и Катрин бросилась в мои объятия. Тетя Гредель начала снова говорить:
— Надо было тебе бежать в Швейцарию, как я советовала… Вот ты не хотел меня слушаться!
Катрин села рядом и обняла меня.
— Ты вернешься… — повторяла она, прижимаясь ко мне.
— Да, да… А ты будешь думать только обо мне одном?.. Ты не полюбишь другого?
— О, я всегда буду любить только тебя одного!
В городе уже грохотали барабаны. Мы все сидели подавленные, не говоря ни слова. Все барабанщики собрались теперь на площади. Дядюшка Гульден взял ранец за ремни и сказал серьезно:
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments