Сталин. Тайны власти - Юрий Жуков Страница 6

О той же готовности западных демократий к молчаливому сговору с фюрером за счет Советского Союза свидетельствовала подписанная 6 декабря Риббентропом и Даладье декларация о намерениях впредь руководствоваться в отношениях между двумя странами только одним — стремлением к мирным и добрососедским отношениям. Данный документ позволил Бонне в меморандуме всем французским послам утверждать: у него сложилось впечатление, что «германская политика будет впредь направлена на борьбу с большевизмом».

Последующие события как бы подтверждали мечты Лондона и Парижа. 15 марта 1939 г. части вермахта вступили в Прагу, и Берлин объявил об окончательной ликвидации суверенной Чехословакии, той самой, которой после Мюнхена Великобритания и Франция гарантировали сохранение, хотя и в новых, усеченных границах. Чехию и Моравию включили в состав Третьего рейха как «протекторат Богемия и Моравия», автономную с октября 1938 г. Словакию еще накануне, 14 марта, провозгласили «независимой», но отдавшейся «под защиту и покровительство» Германии, которая тут же оккупировала и эту страну, предварительно передав значительную часть ее территории, включая Подкарпатскую Украину, Венгрии как награду за верность и поддержку аннексионистских устремлений нацистов.

Реакция официального Лондона оказалась более чем символичной. В документе, поименованном «протестом», выражалась полная отстраненность Великобритании от событий, происходивших в Восточной Европе. «Правительство Его Величества, —уведомлялся Берлин в «протесте», — не имеет намерения вмешиваться в дела, в которых могут быть непосредственно заинтересованы правительства других стран… Оно будет сожалеть обо всех действиях, которые могут привести к нарушению атмосферы растущего всеобщего доверия…».

Десятью днями позже, пытаясь оправдать свое потворство Гитлеру, Чемберлен в частном письме отмечал: «Должен признаться, что Россия внушает мне самое глубокое недоверие. Я нисколько не верю в ее способность провести действенное наступление, даже если бы она этого хотела. И я не доверяю ее мотивам, которые, по моему мнению, имеют мало общего с нашими идеями свободы. Она хочет только рассорить всех остальных. Кроме того, многие из малых государств, в особенности Польша, Румыния и Финляндия, относятся к ней с ненавистью и подозрением» .

На самом деле британский премьер пытался сделать хорошую мину при плохой игре. Любой ценой оправдать собственную бездеятельность и потому дискредитировать советские официальные заявления: в частности, заявление первого секретаря Московского областного и городского комитета ВКП(б) (МК-МГК) Щербакова, сделанное им, несомненно, по поручению свыше, 4 марта: «Нам предстоят решающие бои с капитализмом, фашизмом. Знаем, что борьба будет нелегкой, потребует жертв и величайшего напряжения сил. Но у большевиков нет никакого сомнения в том, что мы будем победителями в предстоящих боях».

Однако если выступлению партийного функционера Чемберлен, даже и познакомившись с ним, мог не придать должного значения, то уж непременно ему следовало прореагировать на ноту правительства СССР от 18 марта. В ней объявлялось, что Советским Союзом «не могут не быть признаны произвольными, насильственными, агрессивными» действия Германии. Кремль, отмечалось в ноте, «не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии правомерными и отвечающими общепризнанным нормам международного права и справедливости или принципу самоопределения народов».

Мало того, в тот же день советское правительство выступило с весьма важной инициативой, способной создать условия для отпора Германии. Литвинов вручил британскому послу записку, содержавшую предложение созвать конференцию наиболее заинтересованных стран — Великобритании, Франции, СССР, Румынии, Польши и Турции для выработки общей позиции, соответствующей условиям, сложившимся в Европе. Лондон поспешил объявить, что считает такого рода совещание «преждевременным», однако несколькими днями позже, 21 марта, изменил столь негативное решение и предложил СССР, Франции и Польше подписать совместную декларацию о проведении консультаций и определении мер по совместному отражению агрессии против любой из четырех стран. Но уже 1 апреля Форин оффис вновь вернулся к позиции «невмешательства», отказавшись от собственных же намерений.

Между тем положение на континенте с каждым днем становилось все более и более напряженным. 9 февраля гражданская война в Испании завершилась победой поддержанных Берлином и Римом мятежников, а последние республиканские части отошли во Францию, где их интернировали. 22 марта германские войска заняли Мемельскую (Клайпедскую) область, находившуюся с 1920 года под опекой Лиги Наций, а с 1923-го — в составе Литвы. Два дня спустя Берлин в ультимативной форме потребовал от польского правительства отказаться от политического контроля над Данцигом и установить экстерриториальность для железной дороги и автострады, связывающих вольный город с Померанией. А несколько позже, 7 апреля, итальянская армия вторглась в Албанию, вскоре объявленную составной частью Итальянской империи.