Этаж шутов - Анри Труайя Страница 6

Вася не нашелся с ответом. Подавленный, свесив руки вдоль тела, он молча переминался с ноги на ногу, как упрямая обезьяна.

– Перестань! – крикнула Евдокия. – Не вздумай в таком-то виде предстать перед государыней. Чего доброго, осрамишь нас!

– Ты идешь с нами?

Евдокию задело.

– Не мне выпало счастье… Это ты сподобился милости государыни, тебя пригласила Ее Величество на прием. А я пока жду.

В Васиных потухших глазах вспыхнул злой огонек.

– Представляю, как тебе сейчас хочется стать карлицей, – тихо сказал он.

Евдокия на мгновение опешила, не зная, гневаться или смеяться. Тот Вася, которого, как ей казалось, она хорошо знала, в одночасье превратился в непонятное для нее существо с таким же, как и тело, неприятным нутром. Что это – обычная шутка или урод посмел ей дерзить?

– Гляжу, ты за словом в карман не лезешь! – наконец выдавила она. – В новой-то своей должности держи язык за зубами. Смеши великих особ, но не насмехайся над ними, коли хочешь быть люб при дворе. Постарайся не забывать: чем знатней человек, тем обидчивей.

– Вот именно! – подтвердил Пастухов. – И запомни дурьей башкой – ремесло шута, как любое другое, требует серьезного отношения и большого упорства. Глупые люди считают, что природа тебя обидела. Ан нет, она тебя одарила. Твои недостатки – это твои достоинства, твое богатство, если можно так выразиться. А как ты распорядишься им, то от тебя целиком зависит. Поначалу будешь учиться у других шутов, прислушиваться к их советам, перенимать опыт… А там, глядишь, и собственные таланты раскроешь, свою манеру придумаешь.

Вася с любопытством наблюдал за отцом, покорно слушая его разглагольствования. Иван Павлович чувствовал, что сын, с мнением которого он до сих пор не считался, его осуждал. Они неожиданно поменялись местами: это он, отец, был сейчас карликом, а Вася подрос, стал пригож лицом, да и разумом выше его. Низвергнутый, раздраженный таким непорядком в семье, Пастухов проворчал:

– Ты меня слышишь?

– Да, отец.

– А согласен?

– Да-да! Конечно, согласен! – поспешно выкрикнул Вася. – Как тут не согласиться? Каждая тварь на земле должна устремляться к высокому. Поскольку я карлик, я буду счастлив стать шутом при Ее Величестве. Нет более высокого места для карлика!

– Правильно! – не замечая подвоха, вмешалась в разговор Евдокия. – Я рада, что ты наконец-то понял. Когда назначен прием? – спросила она, повернувшись к боярину.

– В следующее воскресенье после обедни, в одиннадцать.

Взгляд Евдокии стал озабоченным.

– Я вот о чем думаю… Как он оденется?

– Как обычно. Я видел шутов во дворце. У них нет особого платья. Каждый носит свое.

– Полагаю, приличное?

– Да, приличное, хотя несколько странное. Вася тоже пойдет в своем и будет прекрасно выглядеть.

– Но у него здесь нет ничего подходящего. Вся его одёжа в Болотове.

– Ну так пусть пришлют. У нас еще целая неделя в запасе.

– Деревенская-то, Иван Павлович, грубовата будет. Негоже Васе предстать в ней перед царицей.

– Он не в придворные кавалеры идет, а в шуты.

– Пустое говоришь, – прервала его Евдокия. – В шуты или не в шуты, а одеть надо так, чтобы на него было любо смотреть. Купишь платье простое, но броское. К примеру, кафтан красного бархата с узорчатым кушаком, а в пару к нему – плащ с капюшоном.

– Ну, коли ты полагаешь, что нужно…

– Необходимо, Иван Павлович! Впрочем, я сама помогу тебе выбрать.

– Вы собираете меня, как на свадьбу, – усмехнулся Вася.

– Вроде этого, мой милый! – торжественно, невпопад с насмешливым тоном Васи, ответила Евдокия.

«Мой милый» – она еще никогда к нему так не обращалась. Какими бы избитыми ни были эти слова, они, казалось, смутили Васю. Да и самого Пастухова застали врасплох. У него было чувство, что после их разговора втроем отношения в семье как-то разом и основательно изменились. А всякая перемена в доме его тревожила. Старых правил, уравновешенный человек, Иван Павлович был счастлив только в привычном быте. Настроение внезапно испортилось. Напрасно затеял он эту встречу с царицей: ему было гораздо спокойней, когда его сын жил в Болотове.