Суд волков - Жеральд Мессадье Страница 6

Она испугалась:

– Мы с ним больше не видимся, сир.

– Жаль, ибо вы могли бы сказать ему, что жизнью своей он обязан лишь любви, которую я питаю к вам.

Она вернулась на улицу Бюшри в смятенном состоянии духа. Что опять натворил Дени?

– Король даровал тебе право называться Жак де л'Эстуаль, – сказала она.

Он долго с изумлением смотрел на нее.

– Король? – повторил он. – Ты можешь свободно встречаться с королем?

Она кивнула.

– Ты была…

– Я была протеже Агнессы Сорель, – ответила она, обрывая угаданный вопрос. – После ее смерти стала протеже короля. Я раскрыла заговор против него. Я тебе потом расскажу. Жак… Сегодня нам нужно уладить две проблемы. Мы приглашены сопровождать короля на охоте в Меэн-сюр-Йевр, недалеко от Буржа. Тебе нужна достойная одежда.

– Я приглашен к королю? – недоверчиво спросил он.

Она кивнула. Он встал и обнял ее.

– Неужели это та крестьяночка, которой я некогда подарил зеркало в Аржантане?

Она прижалась к нему. Уткнулась лицом в плечо того, кто отныне носил имя Жак. Ей хотелось поцеловать его. Но в этот момент она любила его не телесной любовью.

– Жак, ты подарил мне гораздо больше. Сейчас не время говорить об этом. Сначала надо позаботиться о твоем наряде.

– У меня больше ничего нет, – сказал он. – Отец предупредил, что раздаст мои вещи бедным.

– Я позову старьевщика. Ты должен быть одет с головы до ног к утру пятницы. Потом…

– Потом?

– Ты будешь окрещен.

Он отстранился от нее, подошел к окну и открыл его. День был серым. Ветерок колебал пламя в очаге. Он обвел взглядом дома напротив.

– Итак, ты собираешься родить меня, – прошептал он.

– Как ты породил меня. Мы происходим друг от друга. Он закрыла окно. В комнату вошел Франсуа и посмотрел на них. Дети лучше взрослых умеют улавливать напряжение. Он безмолвно вопросил их взглядом ярко-зеленых глаз. Жак с улыбкой повернулся к нему.

– Это раненый? – спросил Франсуа.

– Здравствуй, – сказал Жак.

– Ты больше не раненый?

Жак засмеялся и протянул руку. Франсуа серьезно подал ему свою. Жак взял его на руки. Они смотрели друг на друга, и мальчик выглядел задумчивым. Он погладил незнакомца по лицу, словно желая узнать его на ощупь. Жак прижал ребенка к груди и поцеловал.

– Ну, – сказал Франсуа, – теперь ты хочешь уйти? Жак на миг прикрыл глаза.

– А чего хочешь ты? Чтобы я ушел или остался здесь?

– Я думал, ты останешься… Жак поставил Франсуа на пол.

– Мама спасла тебя от грабителей, значит, ты должен остаться.

Жак затрясся от беззвучного смеха. Вошедшая кормилица поклонилась ему.

– Хозяйка, Франсуа хочет кошку.

– Что ж, кошка может пригодиться, пусть охотится на мышей, – сказала Жанна.

Франсуа с торжеством повернулся к кормилице.

Старьевщик пришел во второй половине дня. На спине он нес мешок. Жанна отвела его в свою спальню и позвала Жака.

– Мне сказали, что это знатный человек, – произнес старьевщик. – Я принес лучшее из того, что у меня есть.

Он смерил Жака взглядом:

– Как господин высок! Но, к счастью, худощав. Потому что худощавому всегда можно что-то подобрать, а вот с толстяками…

Две пары чулок. Черные бархатные штаны. Просторные штаны о-де-шос из синего атласа с гульфиком и облегающие ба-де-шос из тонкой черной шерсти, постиранные и выглаженные. Две рубашки тонкого полотна, постиранные и выглаженные. Длинная ночная рубашка тонкого полотна без ворота, постиранная и выглаженная. Куртка синего узорчатого атласа, проглаженная сквозь мокрую тряпку. Жилет из рыжеватого генуэзского бархата в тон штанам бронзового цвета. Черная бархатная шапочка. И широкий плащ, подбитый беличьим мехом, с воротником из летнего горностая. Две пары башмаков "медвежья лапа", ни разу не надеванных.

Пятьдесят семь ливров.

Жак поднялся наверх, чтобы достать из шкатулки деньги.

Куртку нужно было ушить в талии. И подправить отделку гульфика на просторных штанах. Кормилица, которая при случае исполняла обязанности белошвейки, вызвалась все это сделать.

Жак впервые ужинал вместе с Жанной, Франсуа и кормилицей. И Жанна не удержалась: первая совместная трапеза оказалась праздничной. К салату из колбасок был подан лук-резанец. Курица, фаршированная гречкой, приправленная толчеными орехами и салом. На десерт Жанна заказала Гийоме яблочный пирог с корицей и гвоздикой. Прекрасное аквитанское вино источало аромат лесных орехов и трюфелей.

Факты красноречивее слов. Желая избежать недомолвок, Жанна объявила:

– Господин де л'Эстуаль поселится здесь.

– Ура! – вскричал Франсуа, хлопая в ладоши. – Так будет веселее.

Кормилица поняла это гораздо раньше.

Жак показал Франсуа на стене игру теней, которые создавал при помощи рук.

Кролик, поводящий ушами.

Лиса, крадущаяся за курицей.

Петух, заслышавший крик другого петуха.

Франсуа изнемогал от счастья и радостно визжал. Он потребовал, чтобы в постель его отнес Жак.

– Редко увидишь, чтобы отчима так полюбили, – пробормотала кормилица.

Она явно опережала события. Жанна угадала ее мысли и взглянула на нее. Сначала обе сохраняли бесстрастный вид, потом обменялись едва заметной понимающей улыбкой.

Поднявшись вместе с Жаком в спальню, Жанна первым делом швырнула в огонь плащ со следами от нашивки, разорванные штаны – короче, всю одежду, которая была на Жаке в ночь нападения.

Потом настал черед разгореться огню в постели.

Жак быстро и как-то воровато овладел ею и тут же, словно в испуге, отпрянул.

– Что с тобой? – спросила она.

В этот миг ей открылось коварство привычки: ведь до сих пор они занимались любовью, словно брат и сестра, которые ласкают друг друга, чтобы унять томление, но никогда не взламывают печать. Она мечтала о мощи, а обрела лишь доброту. Открытие потрясло Жанну. И еще она поняла: ни один человек не может быть полностью предсказуем, как и не может полностью никому принадлежать. В прошлом она получила множество тому свидетельств, но осознала их смысл только сейчас. И еще: подавляя мужчину, рискуешь превратить его в каплуна.

Она овладела собой, словно акробат, который притворяется, будто потерял равновесие, а затем делает кульбит и вновь твердо встает на проволоку.