Мессианское наследие - Майкл Бейджент Страница 6

Наши выводы относительно личности Иисуса оказались неотделимыми от захватывающего дух погружения в историю.

В самом деле, интригующие события далекого прошлого, достойные называться авантюрными, сами подсказали нам эти умозаключения. Мы просто приглашаем наших читателей стать очевидцами исторического процесса и узнать, почему он был именно таким. Вот выводы, к которым мы пришли, скажем мы в итоге. Это наши выводы, основанные на наших собственных наблюдениях, на сугубо наших пристрастиях, на наших личных базовых концепциях и на свойственной лишь нам свободе от предрассудков. Мы не пытаемся навязать вам наши убеждения. Если они импонируют вам — хорошо. Если нет — вы можете свободно отбросить их и выработать свои собственные. В то же время мы надеемся, что вам было интересно с нами, что вы почерпнули новую информацию, которая увлекла вас. Учитывая предмет наших исследований, нам самим оказалось невозможно избежать конфликта между фактом и верой. Попытаемся проиллюстрировать все трудности и парадоксы этого конфликта на одном простом примере.

В 1520 г. Эрнандо Кортес прибыл в древнюю мексиканскую столицу — Теночтитлан, где был принят ацтеками с великими почестями как бог. Никогда прежде не видевшие огнестрельного оружия или коней ацтеки решили, что во всем этом есть нечто сверхъестественное, что это знаки божественного могущества Кортеса, выдающие в нем земное воплощение верховного божества — Кецалькоатля [5]. В наши дни, конечно, стало понятно, как могло возникнуть подобное заблуждение. Впрочем, жителям Западной Европы, волею судеб оказавшимся современниками этих событий, тоже было все сразу понятно. Совершенно очевидно, что ничего божественного в Кортесе не было. Но не менее очевидно и то, что в сознании верующих в его божественность он действительно был богом.

Предположим, что современный мексиканский индеец, возможно, отдаленный отпрыск ацтеков, утверждает, что он верит в божественность Кортеса. Вероятно, он показался бы нам несколько странным, но едва ли бы мы решились поколебать его веру, особенно если его происхождение, образование, воспитание и культура — все способствует укреплению его в этой вере. Кроме того, его «вера» может задевать более глубокие пласты его личности, вовсе не ограничиваясь рассудочным убеждением в божественности Кортеса. Он, возможно, скажет, что чувствовал присутствие Кортеса и обладает личным опытом общения с Кортесом, что Кортес являлся ему в видениях и благодаря ему он приблизился к богу или к святым. Посмеем ли мы усомниться в искренности его утверждений? Сугубо личный душевный опыт человека свят и неприкосновенен. Великое множество людей, вполне здравомыслящих, уравновешенных и достойных уважения, в глубине души верят в вещи куда более странные, чем божественность Эрнандо Кортеса.

Но от эпохи, в которую жил Кортес, как и от времени земной жизни Христа, остались документальные свидетельства. Нам не так уж плохо известно, в каком историческом контексте и в каком мире жили эти исторические личности. Это знание не зависит от личной веры, оно основано на исторических фактах. И если человек допускает, что во имя веры исторический факт можно исказить, изменить или трансформировать, то он не вправе ждать, чтобы и все прочие люди, даже если они разделяют его верования, благодушно согласились с подобным произволом. Такой же реакции можно ожидать, если кто-нибудь считает, что его вера может идти вразрез с очевидными законами природы и так называемой природой человека. Как говорилось выше, мы не дерзнули бы поколебать веру человека в то, что Кортес действительно был богом, вступившим каким-то образом с ним в личный контакт. Однако мы можем усомниться в исторической достоверности утверждений того или иного человека, считающего, что Кортес (в качестве Кецалькоатля) родился от орла и змеи, или что ему предназначено было спасти мир, или что Кортес вовсе не умер и живет в потаенном подземном склепе, ожидая благоприятного случая, чтобы вернуться и заявить о своей верховной власти в Мексике. Мы могли бы усомниться во мнении какого-нибудь человека, свидетельствующего, что Кортес, даже без доспехов, оставался неуязвимым для копий и стрел, что он скакал на лошади по морю или по небу и пользовался оружием, изобретенным в действительности еще через двести лет.

И дело вовсе не в том, что обнаруженные мемуарные заметки о жизни Кортеса однозначно отрицают подобные свидетельства. Это не так — по той простой причине, что мемуары даже не касаются подобных вещей и не сообщают нам ничего сверхъестественного о жизни Кортеса. Но подобные мнения встают перед лицом общепризнанной истории столь навязчиво, так скандально навязываются человеческому опыту, столь нагло ведут себя перед ликом реальности, что кажется, что они прилагают неимоверные усилия к тому, чтобы убедить всех в собственной достоверности. Они имеют полное право существовать в контексте субъективной веры. Но слишком затруднительным и безосновательным кажется их намерение предстать в качестве исторического факта.

В связи с личностью Иисуса встают аналогичные проблемы [6]. У нас нет никакого желания поколебать чью-либо веру.

Мы не собираемся обсуждать Христа в терминах богословия и касаться образа, который приносит христианам радость уже самим фактом своего существования и который весьма глубоко укоренился в психике и сознании верующих. Нас интересует нечто совсем иное — тот, кто действительно ходил по пескам Палестины две тысячи лет тому назад, в то время как Кортес ступил на камни мексиканской пустыни в 1519 г. Короче говоря, нас интересует Иисус как историческое лицо. Смутный и неотчетливый, образ Иисуса, возможно, был и будет самым резким опровержением наших мифов, ожиданий, представлений и предрассудков.