Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис Страница 6

«…а служу с одного ея Императорского величества жалования, понеже за мною недвижимого имущества нет, и в Санкт-Петербурге живу я в наемной квартире, и награждения деревень против моей братьи мне не было…» ^[31]

Так писал он в прошении в Правительствующий сенат. Но участвовал ли он в воспитании внука на самом деле, нам неизвестно.

Итак, о влиянии матери мы можем лишь предполагать, опираясь на логику, но положительно сказать об этом ничего не можем. Свидетельство же о том, что В. И. Суворов занимался обучением сына инженерному делу по книге, переведенной им же по повелению Петра Великого, принадлежит Е. Б. Фуксу, утверждавшему, что рассказывал ему об этом сам полководец. Но в правдивости многих утверждений этого своеобразного автора сомневались еще в первой половине XIX в. Хотя Фукс провел рядом с фельдмаршалом в 1799 г. весь итало-швейцарский поход в качестве управляющего его канцелярией и одновременно «наблюдающего» за полководцем по поручению Тайной канцелярии. Сомневается в полной правдивости Фукса и такой крупный специалист и публикатор писем А. В. Суворова, как В. С. Лопатин ^[32].

На наш взгляд, Фукс скорее выдумщик, чем злонамеренный лжец. С одной стороны, ему хочется придать себе значимости в глазах читателя близостью к генералиссимусу, с другой – не дать забыть о своем существовании, что часто бывает с посредственными писателями. Возможно, что он кроме всего еще и был увлечен личностью Суворова. Отсюда его вымыслы и домыслы, перемешанные с реальными эпизодами и рассказами, отношение к достоверности которых страдает от выдумок автора. Исходя из всего этого, можно предположить, что обучение французскому по самолично переведенной книге могло иметь место, но не ранее 1741–1744 гг., когда В. И. Суворов стал чаще бывать в своем московском доме, результатом чего стало рождение двух младших сестер Саши Суворова – Марии и Анны. После появления на свет младшей из них, Анны, в 1744 г. Авдотья Федосеевна прожила недолго и скончалась не позднее 1745 г. Возможно, где-то в это время, когда отец уже должен был серьезно заняться семейными делами, и могли происходить эти своеобразные уроки. Хотя наверняка ничего утверждать, как и с объемом влияния матери, нельзя. Отсутствие документов заставляет нас умолкнуть.

Когда и как появилось желание у мальчика или же подростка пойти по военной стезе, нам также неизвестно. Сам полководец не оставил нам об этом никаких свидетельств. Все, что мы уже знаем о В. И. Суворове, ясно говорит, что он не мог пробудить в сыне любовь к военному делу и стремление поступить на военную службу. На войне Василий Иванович побывал лишь единожды, да и то под конец царствования Елизаветы Петровны, и на военно-административных постах, как мы увидим, а не на поле битвы. То, что он всю жизнь носил сначала офицерский, а потом генеральский мундир, было скорее данью сложившейся в петровское время традиции и желанием числиться по «военной», а не по «цивильной» службе, что теперь считается гораздо престижнее. Кроме того, «счисляться» по офицерским и генеральским чинам было выражением особого монаршего благоволения к тому или иному сановнику, начинавшему карьеру в гвардии, за его «верноусердную службу». Рождение и юношеские годы, проведенные рядом с Петром I, обеспечивали право на военный мундир, но все вкусы и интересы Суворова-отца были гражданские.

Есть еще одно обстоятельство, говорящее против возможности отцовского влияния на выбор сыном его жизненного призвания: военная служба и тем более успех в ней требуют необычайной энергии и железной силы воли. Ни один документ, вышедший из-под пера Василия Ивановича, или же свидетельство современника о нем не указывают на наличие в его характере подобных черт. Он ревностный «служивец», дельный чиновник, пекущийся о государственном интересе, неплохой администратор, короче говоря, кто угодно, но не воин, не предводитель.

Остается признать, что Александр был тем, кого в России в XIX в. называли оригиналом, а еще ранее – самородком. Сам собой посреди детских игр и влечений выделил он игру в военную службу, а потом и ощутил влечение к ней. Можно представить, как удивлен был отец, осевший наконец-то в своем московском доме, обнаружив, что сын его мечтает о стезе военной. Не к такому готовил он Александра в своих мыслях, ибо все фамильные и служебные связи Василия Ивановича были статскими. Напомним, что еще его отец Иван Григорьевич был генеральным писарем обоих лейб-гвардии полков. Но наши маститые дореволюционные историки обратили внимание на немаловажное обстоятельство: письменные свидетельства той эпохи говорят, что служил Иван Суворов действительно в Преображенском, но не в полку, а в приказе, который действительно до 1698 г. ведал потешными полками, но после Стрелецкого бунта в августе 1698 г., по приезде государя, ведал «розыском» об этом событии и вел следствие с пытками в селе Преображенском при личном участии молодого царя. И с этого времени превратился в орган политического сыска. Эту особенность деятельности Ивана Григорьевича и подтверждают документальные источники. Так, наш великий историк С. М. Соловьев приводит фрагмент из письма прибыльщика А. А. Курбатова от 1704 г.: