7 и 37 чудес - Игорь Можейко Страница 59

Я пристроился к группе индийских студентов и вступил под красный камень арки. И остановился.

Тадж-Махал оказался именно таким, каким я видел его на фотографиях и картинах: те же минареты и купола – один большой в середине и четыре маленьких, прижавшихся к нему. Тот же теплый белый мрамор. Но ни фотографии, ни картины не передавали его главной черты – невесомости. Купола легко плыли в синем небе, стены чуть-чуть касались земли. Ровная водная дорожка вела к подножию мавзолея, и второй Тадж, такой же легкий и невесомый, опрокинувшись, плыл в ней. Тадж-Махал был просто-напросто совершенен. Несколько минут я стоял не двигаясь, вдыхая очарование Тадж-Махала, равного которому нет на Земле.

Как-то мне попался в руки учебник по истории архитектуры. Учебник был старый, прошедший через множество студенческих рук. Рассматривая фотографии, я дошел до изображения Тадж-Махала. Один из бывших хозяев книги, движимый недоверием к авторитетам, взял линейку и провел карандашом несколько линий по фотографии. И хотя он испачкал книгу, зато убедился в удивительном мастерстве строителей мавзолея.

Учебники архитектуры не ошибаются: Тадж-Махал построен так, что его полная высота равна ширине фасада, то есть он точно вписывается в квадрат со стороной семьдесят пять метров, причем высота портала равна половине высоты здания. Линий можно провести еще множество и обнаружить целый ряд удивительных закономерностей и соответствий в пропорциях Тадж-Махала.

В тот момент, когда я увидел Тадж, я не думал о геометрии. В этом, конечно, великая заслуга его строителей. Они добились того, что зритель не воспринимает Тадж как сложную и правильную геометрическую фигуру, он ощущает только красоту его.

Я шел по кромке узкого бассейна, и Тадж вырастал. Его уже нельзя было охватить взглядом. Начинаешь присматриваться к деталям: в белый мрамор стен вкраплен местами орнамент из красного песчаника, он неназойлив и сдержан.

У самого входа на платформе, окружающей мавзолей, меня настиг высокий индиец в белых дхоти. Он был удивительно худ, будто высушен солнцем, и очень печален. Печаль его особенно ощущалась в контрасте с громким весельем студентов, фотографировавшихся, как и положено, на фоне высокого портала.

– Салам, – сказал он торжественно, и я с ужасом понял, что он – гид, сродни тем деятельным и весьма шумным людям, услуг которых я счастливо избежал у арки.

– Вы хотите осмотреть мавзолей изнутри? – спросил он.

– Я уже бывал там, – солгал я. – И знаю, что мне смотреть.

Человек в белом скорбно улыбнулся.

– Вас водили гиды, – сказал он. – Они как попугаи. Они повторяют чужие слова, не зная их смысла. Я хадим.

– А, – сказал я понимающе, хотя слово «хадим» ничего не говорило мне.

– Я – наследственный хранитель мавзолея. И дед мой, и прадед жили здесь. Знаете ли вы, что значат эти надписи над входом? Это гирлянды, которые должны возлечь на ваши плечи. Семь дверей пройдете вы, пока дойдете до надгробия императрицы, и семь гирлянд лягут вам на плечи, смиряя гордыню.

– Тадж-Махал, Тадж-Махал, – доносилось со всех сторон. Туристы зачаровывали себя этим словом.

– Послушайте, – сказал хадим, – Тадж-Махал – это неправда. Тадж-Махала не существует. Императрицу звали Мумтаз-Махал, и это ее раоза. Это слово имеет много значений – это арабское слово. А англичане назвали гробницу Тадж-Махалом.

– Вы, наверное, много видели здесь, – сказал я, не в силах отделаться от некоторой неловкости, будто в присутствии учителя, заранее знающего, что урока ты не выучил.

– Князья и цари склоняли головы перед хадимами Мумтаз-Махала. – Он замолчал на секунду, а потом с неожиданной живостью добавил: – Видите эти кипарисы? Это тоже придумали недавно. Раньше здесь росли громадные деревья…

– Но из-за них не было видно Таджа… раозы?

– Они тоже так говорили, – с осуждением сказал хадим. Наверное, злосчастные английские чиновники перевернулись в могилах, услышав этот гневный голос – Большие деревья закрывали раозу от любопытных глаз, но они и охраняли ее. Ведь воздух вокруг раозы был влажным, и ветер не достигал стен. А теперь мрамор трескается…

– Вы гид? – спросил полный европеец в шортах, сопровождаемый стайкой напомаженных старушек в шляпах с цветами.

– Я хадим, – ответил мой собеседник.

– Покажите нам внутри. Сколько это стоит?

– Вы сами оцените мой труд, – сказал сурово хадим, кивнул мне и пошел впереди туристов, не удостаивая их словом. И они, почувствовав важность момента, притихли и засеменили ко входу.

Я подождал, пока они отойдут на несколько метров, и вошел под тень портала. Первая гирлянда легла мне на плечи, смиряя гордыню…

Внутри Мумтаз-Махал (я не смел больше называть его Таджем) не так лаконичен, как снаружи. Кажется, он сплошь завешан коврами: стены, пол, кенотафы. В главном зале Мумтаз-Махала находятся только кенотафы – богато украшенные ложные гробницы. Настоящие гробницы, где лежат Мумтаз-Махал и Шах-Джа-хан, который был похоронен рядом с женой, находятся внизу, в подвале мавзолея. Они сплошь инкрустированы полудрагоценными камнями. Ветви сказочных деревьев переплетаются с цветами, причудливыми узорами разбежались по стенам листья и лепестки. Инкрустация сделана по тому же белому теплому мрамору, из которого сложен весь мавзолей, и камни слегка светятся красными, зелеными и голубыми огоньками. Ляпис-лазурь со Шри-Ланки ^[2] и с Памира, нефрит из Китая, аметисты из Ирана – двадцать тысяч рабочих, художников и резчиков трудились над созданием Мумтаз-Махала восемнадцать лет.

Когда мы говорим «Тадж-Махал», то имеем в виду не только здание мавзолея. Он – лишь центр комплекса. В этот комплекс входят и платформа, на которой стоит мавзолей, и четыре одинаковых минарета по углам ее. и еще большая платформа, вмещающая не только Тадж с минаретами, но и мечеть и крытую галерею из красного песчаника. Эти сооружения сами по себе красивы, но архитектор выбрал для них не белый мрамор, а красный песчаник, чтобы здания как бы отступили на второй план, не затмевали мавзолея, а подчеркивали его белизну и легкость. В комплекс входит и большой сад с бассейнами и фонтанами, спланированный так, чтобы мавзолей лучше смотрелся с разных точек. В саду нет уже тех деревьев, о которых говорил хадим, но и кипарисы здесь не создают ощущения кладбища, не кажутся лишними.

Постройка Мумтаз-Махала была событием государственной важности. Архивы Великих Моголов дают возможность представить, как все происходило.

Мумтаз-Махал умерла в 1629 году во время родов четырнадцатого ребенка. Опечаленный Шах-Джахан пожелал созвать на совет лучших архитекторов восточного мира. Гонцы поскакали в соседние страны с приказом любой ценой заполучить на совет мастеров. Посланцы шаха стучались в дома в Ширазе и Бухаре, Самарканде и Багдаде, Дамаске и Стамбуле. Другие гонцы срочно (насколько можно было в те времена) доставили в Агру планы и изображения всех известных сооружений Азии (об этом так и написано в хрониках).