Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции - Жорж Ленотр Страница 59
Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции - Жорж Ленотр читать онлайн бесплатно
Но увы! Наш добрый священник напрасно рассчитывал на лучшее будущее. Америка и Англия остались глухи и равнодушны: между державами Европы не началось конкуренции из-за приобретения ванны Друга народа. Приходилось смириться и расстаться со своими иллюзиями. Это было страшное разочарование; мало-помалу предложения вовсе иссякли, и вокруг неоцененного сокровища грозило навеки воцариться молчание. Кюре из Сарзо видел, как одно за другим обращаются в дым здания его собора, его обширных богаделен, его великолепных школ, и очень рисковал не получить никаких выгод от обладания сокровищем, так долго скрытым в домике священника и лишь благодаря счастливой случайности снова появившимся на свет.
Вернувшись из своего дивного путешествия в страну грез и узрев действительность, добрый священник согласился, наконец, принять предложения музея Гревен. Сумма была все же довольно значительной, и цены, уплаченной за ванну, хватило на то, чтобы отстроить школу для девочек в городке Сарзо. Действительно, администраторы музея, которые ни за что не согласились бы заплатить ремесленнику или торговцу редкостями 3 тысячи франков за эту историческую вещь, не колеблясь, решились отдать эту сумму в руки почтенного священника, так как заранее знали, что она пойдет на дела милосердия. Таким образом, они сделали доброе дело и одновременно выгодное приобретение.
Ванна эта сделана из меди; она темного, почти черного цвета; формой своей похожа на сапог и вообще такова, какой изображена на гравюрах того времени и какой описал ее ученый Кузен. В глубине ванны приделан своего рода медный табурет, благодаря чему в ней можно было сидеть и работать. Под этой скамейкой помещалось приспособление для нагревания воды. Можно сказать, что время наложило свою печать на эту бронзовую утварь. Очень вероятно, что с 13 июля 1793 года ванна Марата не испытывала прикосновения воды. В ней, должно быть, еще и теперь сохранились пятна крови трибуна. Во всяком случае, в ней ясно видны горизонтальные полосы — след от лекарств, в которые входила серная кислота; их добавляли в ванну члена Конвента, страдавшего, как уже говорилось, кожной болезнью.
Вот почему настоящая ванна Марата в качестве главного аксессуара фигурирует в довольно верно воспроизведенной [238] сцене, изображающей в музее Гревен смерть Друга народа.
Когда Друг народа умер и апофеоз, о котором мы расскажем, закончился, дом на улице Кордельеров опустел. Через месяц после того, как разыгралась драма, Симона Эврар, «вдова Марата», обратилась к Конвенту с маленькой речью, в которой она просила для себя «только могилы». Впрочем, как мы видели, у нее не было никакого официального права называться вдовой Марата, прибавим также, что она в качестве таковой никогда не получала никакой пенсии от государства. Она пережила на тридцать один год любимого ей человека; Альбертина Марат не покидала ее; впрочем, вся семья трибуна обращалась с ней как с родственницей, и газета «Гора» опубликовала в августе 1793 года следующее странное удостоверение:
«Несмотря на то, что мы уже раньше убедились, что гражданка Эврар оказала важные услуги гражданину Марату, своему супругу, мы сочли нужным, во имя нашей благодарности, для удостоверения этого акта обратиться к свидетельству лиц, знавших положение, в которое впал брат наш вследствие жертв, принесенных им делу революции. Проникнутые чувствами восхищения и благодарности в адрес нашей дорогой и достойной сестры, мы заявляем, что лишь ей семья ее супруга обязана сохранением последних лет его жизни… Мы заявляем, что мы с чувством удовлетворения исполняем волю нашего брата и признаем гражданку Эврар нашей сестрой. Мы будем считать низкими тех членов нашей семьи, если таковые найдутся, которые не будут разделять чувств уважения и благодарности, питаемых нами к ней. А если, против нашего ожидания, такие члены нашей семьи найдутся, то мы просим их сообщить свои имена, не желая разделять их позора.
Какого бы мнения ни придерживались мы относительно нелегального положения Симоны Эврар, какое бы отвращение ни внушало нам все, касающееся Марата, есть одно, чем мы должны безгранично восхищаться — это тот культ, которым окружали его память две женщины, жившие с ним: его любовница и его сестра.
Энтузиазм во Франции, — вещь чрезвычайно кратковременная: через два года после смерти Друга народа о нем вспоминали лишь для того, чтобы проклинать его память. Симона Эврар и Альбертина Марат, объединенные своими чувствами и воспоминаниями, вместе ютились в тесной и бедной квартирке на улице Сен-Жак. Они присутствовали безмолвными и взволнованными свидетельницами при падении Директории, при эпопее Империи, при Реставрации… Всегда они вспоминали «его» и со вздохом говорили друг другу: «Если бы он был здесь».
Как они жили? В дни, последовавшие за смертью Марата, вся Франция — искренно или притворно — до такой степени была потрясена горем, что граждане предлагали добровольно выплачивать пенсию его вдове. Доктор Кабанес ознакомился с неизданным документом, в котором гражданин Арну, директор военного госпиталя в Монпелье, назначает вдове Марата «ежегодную ренту в 50 ливров». Получила ли Симона Эврар другие подобные предложения? Этого я не знаю; но достоверно то, что ей удалось спасти при крушении маленькую ренту от государства, 560 ливров, на которые она и жила. Альбертина Марат исполняла самые тонкие ювелирные работы и зарабатывала этим свой хлеб.
Симона умерла от последствий падения в 1824 году, в доме 33 на улице Барильери; ей было всего шестьдесят лет. Альбертина Марат, жившая с ней с 1793 года, осталась одна в бедной квартирке, которую они сообща снимали: она жила еще там в 1835 году. Иногда она принимала у себя, некоторых выдающихся людей, мыслителей, историков и философов, которым интересно было услыхать из ее уст повествование о событиях революционной эпохи. Альфонс Эскирос, Эмиль де ля Бедольер, полковник Морен, Эме Мартин составляли кружок старой женщины, все еще гордой именем, которое она носила. Трое этих последних — ярые коллекционеры — с нетерпением дожидались минуты, когда они смогут поделить между собой пожитки той, кого нужда каждый день заставляла расставаться с тем или иным обломком состояния, с фамильными вещами, дорогими по воспоминаниям; она вынуждена была продавать их [239]. В эту свою квартиру на улице Барильери она пригласила Распайля, которому желала передать различные реликвии Марата, считая, вероятно, молодого революционера достойным принять наследие свирепого демагога 1793 года.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments