Агентурная кличка - Трианон - Игорь Перетрухин Страница 59

Мне приходилось часто встречаться с Юлианом Семеновым как на его квартире по Беговой улице, которую он называл студией, так и на даче в поселке Красная Пахра, где у него был участок земли в сосновом лесу и большой, со вкусом обставленный деревянный дом с расположенной неподалеку от него сауной, в которой одновременно могли париться до пятнадцати человек. Особенно приятно было в светлый лунный и морозный вечер выбежать из сауны и с размаху окунуться в снежный сугроб.

В квартире на Беговой у Юлиана был, как говорится, художественный беспорядок. На столе в гостиной можно было одновременно увидеть в ворохе бумаг, книг и писем стреляные гильзы, иностранные монеты, галстуки, а иногда и домашние туфли.

Юлиан был хлебосольным хозяином. На кухне — а жил он один — всегда была какая-нибудь снедь в виде большого куска осетрины горячего копчения или целого окорока. На полу — батарея различных нераспечатанных бутылок с горячительными напитками. Посуду всякий раз каждый из гостей должен был для себя мыть сам. В функции его шофера Миши входили только пополнение запасов и уборка опорожнившейся тары.

Юлиан Семенов был энциклопедически образованным человеком, обладавшим отличной памятью. К его главным достоинствам относилось и поразительное умение слушать собеседника буквально часами. Его интересовало все до мелочей: а что человек чувствует в бою в минуту смертельной опасности? О чем он думает в этот момент? Как преодолевается страх? Он расспрашивал меня и о моем участии в боевых походах, и о многом другом, пытаясь вникнуть в каждую деталь.

Как-то придя утром на работу, я был сразу же вызван к начальнику отдела В.Е. Кеворкову. Прихватив на всякий случай с собой несколько документов для доклада, через две-три минуты я был уже в его кабинете, благо он был почти рядом. У него находился заместитель начальника главка генерал-майор А.А. Казнин. Разговор, который там произошел, был полнейшей неожиданностью для меня. Мне сообщили о моем выдвижении на должность первого заместителя Председателя Комитета государственной безопасности Литовской ССР. Подчеркнув, что должность генеральская, предложили подумать и посоветоваться с женой. На последнее я обратил особое внимание, может быть, потому, что моя жена Лиана Павловна уже много лет работала начальником отдела руководящих кадров Централь-ного статистического управления СССР и знала толк в различного рода перемещениях.

Вернувшись в свой кабинет, я постарался оценить сложившуюся ситуацию. Я неплохо знал Эдуарда Эйсмунтаса, недавно назначенного Председателем КГБ Литовской ССР, по совместной работе в центральном аппарате. Это был образованный и интеллигентный человек с опытом оперативной работы, литовец по национальности. Он и внешне производил приятное впечатление. А о его жене хорошо отзывался мой младший сын Евгений, который работал под ее руководством в одном из оперативно-технических подразделений КГБ до ее ухода в отставку по выслуге лет.

Поскольку это был не приказ, а только предложение, принимать решение мне предстояло самому. Дома при обсуждении данного вопроса сразу же стало совершенно ясно, что жена ни при каких условиях уезжать из России не желает, в частности, и потому, что уже имела определенный опыт пребывания и работы за ее пределами, например, в такой родственной нам республике, какой была Белоруссия. Нельзя сказать, чтобы там к нам все относились не очень доброжелательно, но проявления национализма даже в те времена, то есть во второй половине 60-х годов, не были большой редкостью, особенно если речь шла о подборе и расстановке кадров. «Варягов», как называли граждан из других республик, в Белоруссии тоже не особенно жаловали. Разумеется, не последнюю роль в принятии нами решения сыграло незнание литовского языка, а с учетом возраста и большие трудности с перспективой его изучения. Когда-то я изучал латышский язык, но это было давно, да и едва ли он походил на литовский.

Утром следующего дня, не вдаваясь в подробности, я доложил Кеворкову и Казнину о результатах семейного совета. Они тут же согласовали и приняли решение о подготовке для утверждения руководством КГБ СССР приказа о моем назначении на должность заместителя начальника отдела, что меня вполне устраивало.

Много лет спустя мы с женой еще не раз по достоинству оценили значение принятого нами тогда решения.

Юлиан нередко встречался с Ю.В, Андроповым. Юрий Владимирович активно интересовался его творчеством. В одном из телефонных разговоров, когда Юлиан рассказал ему о том, что закончил работу над книгой «ТАСС уполномочен заявить…», намеревается опубликовать эту повесть на страницах журнала «Дружба народов» и что на ее написание ему потребовалось всего четырнадцать дней, Юрий Владимирович полушутя спросил его: «А не в ущерб ли качеству?» Семенов ответил, что книга о работе чекистов просто не может быть плохой. В одной из бесед с Юлианом Ю.В. Андропов предложил ему создать сериал художественных произведений на чекистскую тему с сохранением в ней персонажей из книги «ТАСС уполномочен заявить…» наподобие популярных в довоенное время «Записок майора Пронина». И он начал эту работу. Но уже после смерти Андропова кому-то это не понравилось, и псевдонимы были изменены, хотя вряд ли кто из читателей мог бы догадаться, кто конкретно стоит за псевдонимами Федоров, Константинов, Коновалов, Трухин и другими. «ТАСС уполномочен заявить…» был переведен на многие европейские языки и издан сначала в Югославии, Финляндии, ГДР, а затем и в других странах, включая США, где к книге был проявлен значительный интерес.

А что касается многосерийного телевизионного фильма с одноименным названием, то двадцать лет спустя в основанном когда-то Юлианом Семеновым международном ежемесячнике «Совершенно секретно» была опубликована статья его обозревателя Таисии Белоусовой «Козлы отпущения», проливающая свет на интриги, которые плелись вокруг телесериала «ТАСС уполномочен заявить…». Например, в комитете по делам Ленинских и Государственных премий заявили: «Фильм пользуется огромной популярностью, но в нем идет игра в поддавки нашей разведке, чего после XXVII съезда партии и после многих речей Михаила Сергеевича Горбачева делать нельзя».