Сэндитон - Джейн Остин Страница 59

– О, Сэндитон так благотворно влияет на Генри! Он почти пришел в себя и у него великолепное настроение. Но я, конечно, согласен, что мне следовало быть более последовательным относительно этих дней бракосочетания. Мне надо было бы пометить в моей записной книжке, какую дату имеют в виду разные люди.

– В таком случае, вы должны признать, что водили всех за нос относительно мистера Бруденалла и его кузины? – вызывающе возразила Шарлотта. – Теперь я сомневаюсь, было ли на самом деле вообще бракосочетание.

– Когда-нибудь я скажу вам больше, – обещал Сидней. – Поверьте, я хочу быть полностью откровенен с Вами. Но здесь на балу не самое подходящее место. Сейчас я прошу лишь об одном, чтобы Вы просто доверяли мне и не верили тому, что рассказывают обо мне мои братья и сестры. – Он сказал это так серьезно, что она вновь погрузилась в молчание. И лишь после окончания танца она постепенно начала понимать, что проницательный и осмотрительный Сидней Паркер не только умел читать ее мысли, но и не ответил ни на один из ее вопросов.

Шарлотта не заметила, как пролетел этот вечер, и едва вспоминала комплименты, которые ей говорили партнеры, она почти не обращала внимания на их лица, продолжая танцевать, и делала вид, что всё в порядке, но ее глаза, казалось, сами постоянно следили за Сиднеем и она завидовала каждой его партнерше. А их было немало: мисс Бофорты, мисс Денхэм и, конечно же, мисс Бриртон. Он даже уговорил хрупкую мисс Лэмб пройти с ним полкруга в танце, прежде чем он возвратил ее Артуру и сидел с ними еще полчаса. Потом Сидней ушел ужинать с обеими своими сестрами и, наконец, пригласил на танец леди Денхэм, с которой у него видимо были прекрасные отношения. Только потом он снова вернулся к Шарлотте, чтобы она подарила ему последний танец этого вечера.

– Пойдемте, мисс Хейвуд, – сказал он, подавая ей руку. – Я проявил величайшее сочувствие вашему положению весь этот вечер. Вы не можете отказать мне теперь в последнем танце. Диана будет разочарована, если мы не дадим ей возможность еще немного поговорить об этом. А вам следует опустить очи долу на весь танец, если чувствуете, что в таком случае Мэри не будет осуждать ваше поведение.

Шарлотта не могла отказать ему. Когда она подумала, что это, может быть, ее последний танец с ним, и даже, вероятно, она видит его в последний раз, вдруг почувствовала, что слезы были готовы покатиться из ее глаз. Его особенная доброжелательность к ней вовсе не помогала восстановить ее самообладание. У нее было так тяжело на сердце, что она опустила голову и это была необходимость, а не уловка.

Сидней непринужденно продолжал говорить о разном, как бы, и не рассчитывая на диалог. И лишь однажды в его голосе появилась нотка сочувствия и понимания.

– Мне действительно жаль, что не могу остаться в Сэндитоне, чтобы оградить вас, мисс Хейвуд, от моего семейства. Но будь я на Вашем месте, я следующие несколько дней повел бы себя довольно холодно по отношению к Диане. Если Вы дадите ей ясно понять, как обижены этой историей с ежевичным молочным пуншем, то это, по крайней мере, это поставит ее на место. – Шарлотта взглянула на него безучастно. – Вы, конечно, заметили за ужином, какое отвратительное блюдо получилось из ежевики? Признаюсь, что мне тоже это сначала показалось обычным пуншем, но для Дианы он был слишком низкого качества. Некий злодей по имени Дакворт, кажется, отвечал за него. Теперь она окончательно разочаровалась в нем. Оказывается, что он полностью лишен какого-либо таланта повара. Он забыл о лимонах, чтобы снять привкус! Кто бы мог ожидать такого упущения просто потому, что она забыла присмотреть за Даквортом, когда он все это готовил? Он полностью проигнорировал ее собственный рецепт. Бедный парень не мог найти, куда она его сунула, поэтому он проявил инициативу и совершил то, что мог: белое сухое вино вместо рейнского и стеклянная ваза вместо керамического горшка. Диана говорит, что результат оказался плачевным.

Шарлотта не могла ответить Сиднею. За ужином она ничего не ела и даже не заметила пунша, и уж тем более не помнила, как старательно собирала ежевику в то утро. Она вспомнила об этом, когда Сидней слегка дотронулся до царапины на ее руке.

– Итак, все эти царапины оказались напрасными! Вы должны показать Диане, как Вам отвратительны эти ее ухищрения, чтобы втянуть Вас в этот никому ненужный процесс по сбору ежевики. Это, конечно, ее вина. Хотя, безусловно, будучи Дианой, она упорно делит ответственность между Даквортом и мной. На самом деле, мне делает честь то, что я столь мало причастен ко всему этому! Она говорит, что все это из-за моего приезда и моего сумасбродства, все прочее вылетело у нее из головы. О, Диана так рассержена: неудача с пуншем, провал Ассамблеи… и она не знает, за какие грехи она вынуждена страдать от такого надоедливого брата!

Он продолжал говорить в таком игривом тоне, а Шарлотта так и не проронила бы и слова во время этого танца, если бы к концу его он ни пожал слегка ее руку и не сказал дружелюбно.

– Не переживайте так, мисс Хейвуд. Я искренне прошу извинить меня за все ваше смущение и замешательство, которые были этим вызваны. По меньшей мере, скажите, что прощаете меня.

– Не за что прощать, – сказала просто Шарлотта, чувствуя, как к ее горлу подкатили слезы. Она больше ничего не могла сказать ему и лишь взглянула на него со всепрощающей улыбкой. Она думала, что понимала его. Ей было по душе его доброе расположение к ней, о чем свидетельствовала эта его просьба: это был порыв доброй души и доказательство того, что у него было горячее и доброе сердце. Она не могла об этом думать без смешанного чувства радости и боли и не знала, чего было больше. Но память об этой просьбе оставалась дорогой для нее, и она так высоко ценила его сочувствие и решимость расстаться с ней добрыми друзьями.

– Благодарю вас, – сказал он, возвращая ей улыбку. – Это дает мне надежду, что моя поездка в Сэндитон не стала для меня полным бедствием, чего я опасался.

Она радовалась, что Сидней теперь мог вернуться в Лондон с чистой совестью, и была счастлива, что не сделала ничего такого, что могло явно выдать ее истинные чувства. Но этот вечер показался ей бесконечно длинным. И она была уверена, что хотя бы один человек в Сэндитоне, которого она всегда подозревала в тайном сговоре и обмане, был более доволен собой и умиротворен, чем она сама, когда мисс Бриртон, спускаясь с лестницы, произнесла с той же счастливой искоркой, как и перед балом.

– О! Моя милая мисс Хейвуд! Как скоро все это кончилось! Как я хочу, чтобы мы все это пережили снова и снова!