Повелитель звуков - Фернандо Триас де Без Страница 59

Господь наш знает, что нам, священникам, следует держать ухо востро, что древние сказания способны заронить в наши души семена лжи. Но в моем случае все было очевидно. Автор «Воспоминаний немецкой певицы» положил веточку виноградной лозы в рукопись, чтобы она нашла розы отца Стефана. Виноградная лоза и розы сплелись. Любовь женщины и любовь мужчины.

Я почувствовал головокружение и опустился на постель. Мне нужно было привести мысли в порядок. Тому кто спрятал виноградную лозу, было известно о слабости отца Стефана. Но… кто кроме бенендиктинцев аббатства Бейрон мог знать, как проводит время сей смиренный инок? И тогда мне вспомнились слова отца Игнатия: «Но где-то в Дрездене он открыл Библию и не заметил, как розы выпали из книги». Ну конечно! В спальне, где он исповедовал умирающего Людвига Шмидта. Кто-то нашел две розы на полу рядом с кроватью… Боже мой! Какой я глупец! Это была Марианна. Она знала легенду Если тот священник, которому ее муж доверил историю наследника Тристана, коллекционировал розы, виноградная лоза могла бы привести ее к нему. Следовательно… автор «Воспоминаний немецкой певицы» и Марианна Гарр — одно и то же лицо! А ведь Клавдий говорил мне, что Цезарь, владелец букинистической лавки, сопоставил почерки писем Шредер-Девриент и мемуаров. «Либо автор записал их под диктовку Вильгельмины, либо они написаны другой певицей сопрано…» — сказал мне тогда Клавдий. Он оказался прав. Кто мог выразить словами сладостное томление плоти лучше, чем наследница Изольды?

Мое сердце забилось сильней. Всего несколько ночей назад я спрятал рукопись «Воспоминаний немецкой певицы» вместе с тетрадями отца Стефана. Воспоминания Людвига и Марианны встретились в моей келье. Как я написал во введении, «они лежали там, словно два обнаженных тела, слившихся в экстазе».

В келье не хватало воздуха. Я открыл окно. Ветер дул с такой яростью, что казалось, будто чья-то злая воля желала стереть аббатство с лица земли. Он разогнал облака, и небо было чистым. В вышине, безразличные ко всему, светили тусклые звезды. Почему Марианна искала встречи с отцом Стефаном? Что ей понадобилось от католического священника?

В моих висках стучали вопросы, а на дворе стояла зима 1900 года. Со дня смерти Людвига Шмидта прошло тридцать пять лет. Виноградная лоза нашла розовый куст, но было уже поздно, слишком поздно…

* * *

Двумя неделями позже мне довелось принять участие в одной интересной дискуссии. Кто-то из братьев убедительно доказывал, что современная медицина располагает средствами, способными продлить жизнь человека.

— Средняя продолжительность человеческой жизни всего за один век возросла с 35 до 50 лет, — утверждал он.

Его слова взволновали меня, разбудив дремавшее в душе сомнение. «А что если Марианна Гарр жива…» — подумал я. И представил себе, как могла сложиться судьба Марианны, после того как Людвиг освободил ее от чар заклятия. После смерти мужа она наверняка продолжила карьеру сопрано, снова вышла замуж за человека, связанного с миром оперы или театра, родила ему детей и наконец обрела долгожданное счастье. Эта женщина, которая ныне уже перешагнула порог старости, стерла из памяти ужасы молодости, годы, когда она была рабой эликсира смерти, наследницей Изольды. Да, все те ужасные деяния истончились, превратились в дурной сон. Имел ли я право вторгаться в ее безмятежное существование, заставлять вновь переживать прошлое, которое ей уже не принадлежало? Одна часть меня говорила, что я не должен тревожить покой Марианны. Другая же, вспоминая о встретившихся рукописях, полагала иначе.

* * *

— Зачем вам потребовался отпуск? — спросил меня настоятель.

— Хочу навестить мать. Она захворала, — отвечал я, показывая конверт. — Сестра пишет, что день ото дня ей все хуже и хуже…

На следующий день я сел в поезд, направлявшийся в Дрезден. Отправным пунктом моих поисков певицы должно было стать последнее место пребывания Марианны Гарр, которое упоминается в исповеди. В 1865 году она пела в придворном театре Дрездена.

Нелепая ситуация! Бенедиктинский монах, священник, под мнимым предлогом отправляется в другой город, чтобы разыскать певицу прошлого века, не зная даже, жива она или нет. В моем саквояже лежали три тетради отца Стефана. Я ощущал себя сродни вестникам богов, ветхозаветным судьей, призванным разрешить тяжбу, давно ставшую достоянием истории.

Секретарь придворного театра принял меня без промедления. За чашкой горячего чая он поведал мне все, что ему было известно о судьбе певицы из записей, хранившихся в архиве театра:

— После смерти мужа она оставила сцену и никогда больше на нее не возвращалась… Она сошла с ума. Окружила себя ведьмами и колдунами, увлеклась черной магией. Ее уволили после одного громкого скандала. Она осмелилась угрожать самому Вагнеру!

— Марианна? Марианна Гарр угрожала Вагнеру?

— Да, вот именно. Так оно и было. Кое-что попало на страницы газет тех лет… В дни, когда шли приготовления к премьере «Тристана и Изольды», маэстро влюбился в жену дирижера, своего друга и тонкого ценителя его творчества Ганса фон Бюлова. Ганс фон Бюлов был женат на Козиме Лист, дочери композитора Франца Листа. Она и Вагнер влюбились друг в друга до безумия. Козима Лист жила в его доме в окрестностях Мюнхена. Фон Бюлов предпочитал закрывать на это глаза, боясь публичной огласки.

— И какое отношение имела к этому Марианна Гарр?

— Марианна Гарр без предупреждения заявилась в дом к Вагнеру. Она уверяла, якобы Людвиг Шмидт, ее покойный супруг, является ей во снах, чтобы сообщить, что ей суждено выйти замуж за Вагнера. Представьте себе! Марианна требует от Вагнера, чтобы тот взял ее в жены! Ее, сумасшедшую!

— И что сделал Вагнер!

— Отказался, разумеется! Композитор пообещал, что навсегда сохранит светлую память о ее покойном муже, но то, о чем она просит, выше его сил. Тогда Марианна пригрозила рассказать всем о его тайной связи. Она добилась аудиенции у короля Людвига II и во всеуслышание объявила о романе композитора и Козимы Лист.

— И что произошло?

— Людвиг II пришел в бешенство. Он не ожидал столь низкого поступка от человека, которому так благоволил. Он приказал позвать Вагнера, и тот все отрицал.

— Но что случилось с Марианной? Она еще жива?

— Понятия не имею. Зачем она вам?

— Я привез ей одну вещь. То, что она искала много лет назад.

— Мне известно лишь, что после того случая она совсем тронулась умом. Согласно заметкам, хранящимся в театре, она была помещена в сумасшедший дом Дрездена.

* * *

Я посетил сумасшедший дом Дрездена, но оттуда меня направили в больницу Лейпцига. Из Лейпцига же, если верить записям в больничном журнале, Марианну перевезли в другой сумасшедший дом, в Ганновере.

Слишком много перемещений… Слишком много лет эта женщина провела в заключении. Наивно было надеяться, что она до сих пор жива. Меня опечалило известие о том, что Марианна так и не смогла преодолеть ужас прошлого и воспользоваться свободой, которую даровал ей Людвиг, пожертвовав ради нее своей жизнью.