Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - Людмила Новикова Страница 58

Попытки Пуля настоять на военной целесообразности своих приказов и его явное сочувствие Чаплину, интриговавшему против Северного правительства, натолкнулись на ультиматум Чайковского. Престарелый глава кабинета грозил, что, если союзные власти по-прежнему будут игнорировать полномочия кабинета, «остается один исход – оставить Архангельск… и сделать попытку опереться на население в другом месте, на Урале, в Сибири и там попытаться создать общегосударственную власть» ^[492]. Одновременно правительство направило ноту союзным дипломатическим представителям в Архангельске, говоря об установлении в крае иностранной «оккупации», от которой необходимо ограждать «права русского государства» и «свободы руского народа» ^[493]. В результате резких заявлений белых властей их отношения с союзными военными и дипломатами на Севере сразу оказались натянутыми. Северное правительство с нервной подозрительностью следило за всеми действиями союзников. А представители Антанты, в свою очередь, хотя и признавали необходимость сотрудничества с русским правительством, отзывались о кабинете и его главе как о людях, плохо представляющих себе суть происходящего ^[494].

В политизированной архангельской атмосфере русские правые и либеральные круги упрекали социалистов из Верховного управления в том, что они лишь из-за своих «партийных» тенденций «будировали против англо-французского “буржуазного империализма”» и тем самым испортили отношения с союзниками ^[495]. Но в действительности недовольство союзным присутствием широко затронуло всю архангельскую политическую общественность и военные круги. Так, преимущественно кадетское Временное правительство Северной области, сменившее осенью 1918 г. социалистический кабинет, проявило не больше терпимости по отношению к интервентам. Спустя несколько недель после образования нового правительства его члены двойственно отреагировали на сообщения о поражениях немецких армий на Западном фронте. Хотя официальный Архангельск торжественно отмечал заключение перемирия, кабинет серьезно опасался, что теперь основные союзные силы будут переведены в Россию и что это неизбежно вызовет «нежелательные осложнения» в отношениях с русскими властями ^[496]. Также Чайковский настоятельно требовал от российского посла В.А. Маклакова, теперь представлявшего во Франции интересы белых правительств, чтобы тот в связи с окончанием войны добивался ограничения полномочий союзных «опекунов». Иначе, прибавлял председатель правительства, «будет не возрожденная Россия, а долговое отделение» ^[497].

Недовольство интервенцией, не ограничиваясь правительственными чиновниками, глубоко проникло в среду региональной общественности. Левые лидеры возмущались деятельностью союзной контрразведки: военной цензурой телеграфного сообщения и прессы, политическими арестами и действовавшими под союзным управлением лагерями для военнопленных, арестованных большевиков и советских работников, одним из которых был печально знаменитый лагерь на острове Мудьюг в устье Северной Двины ^[498].

Со своей стороны, архангельские торгово-промышленные круги упрекали союзников в произвольном хозяйничанье на Севере и притеснении русской торговли. В письме к правительству они указывали, что регулирование северного экспорта со стороны Союзного комитета снабжения привело к тому, что, например, в навигацию 1918 г. на агентов союзников пришлось 74 % всего экспорта и лишь 26 % – на частный, преимущественно русский, экспорт ^[499]. Региональная газета «Русский Север» весной 1919 г. открыто обвинила иностранцев в том, что они просто хотели ограбить Север. Используя его временную беззащитность, интервенты якобы пришли ухватить «лакомый кусочек», обрекая край в будущем на нищету и вымирание ^[500].

Обвинения союзников в попытках разграбить край имели под собой некоторые основания. Так, союзное командование нередко распоряжалось ресурсами области без оглядки на русские власти. В частности, после того как летом 1918 г. частью по соглашению с Мурманским краевым советом, частью безо всякого формального соглашения во временном распоряжении союзников оказался ряд судов военной флотилии Северного Ледовитого океана, некоторые из судов были, вопреки договоренности, полностью укомплектованы союзными командами, и к осени на нескольких кораблях были подняты союзные флаги. Настойчивые просьбы Северного правительства вернуть часть судов удовлетворялись крайне неохотно ^[501].