Повседневная жизнь российских жандармов - Борис Григорьев Страница 58

Тогда, в 1882 году, Судейкина убить не удалось. Его тонкий полицейский нюх и природная интуиция подсказали ему, однако, что завербованная им Осмоловская ведет двойную игру, и потому в мае того же года ее отправили в ссылку. Грачевский был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. В 1887 году, отбывая заключение в Шлиссельбургской крепости, он облил себя керосином и поджег. В тот же день он умер от сильных ожогов ^[62].

Тихомиров, намеренно искажая правду, утверждал, что Дегаев приехал к нему в Женеву в начале 1883 года («может быть, в марте») и буквально ошарашил его неожиданным признанием в том, что является агентом Судейкина и что выдал ему «Народную волю». В действительности же, как это убедительно доказал Ф. М. Лурье, все было не так. О предательстве Дегаева Тихомирову стало известно от Э. А. Тетельман (Серебряковой), которой один подвыпивший полицейский чиновник проболтался о том, что побег Дегаева из Одесской тюрьмы был инсценировкой жандармов. После этого Тетельман, опасаясь ареста, быстренько выехала за границу и в сентябре 1883 года рассказала о своих подозрениях в Женеве Тихомирову, который, как она писала в воспоминаниях, «.. в тот же день, в Женеве, что называется, прижал Дегаева к стенке. Дегаев ему во всем признался». Произошло это 14 сентября 1883 года.

Ф. М. Лурье также обоснованно и убедительно поставил под сомнение сделанное Дегаевым Тихомирову признание о том, что был завербован Судейкиным в конце декабря 1882 года, и сдвинул дату этого знакового события, по крайней мере, до мая 1882 года. Тогда получается, что Дегаев «рулил» «Народной волей» больше года. Признать этот убийственный для народовольцев факт Тихомиров из благих партийных побуждений и стремления сохранить в чистоте запятнанное предательством революционное знамя не мог. И пошел на явную фальсификацию разыгравшихся в Женеве трагических событий ^[63].

К слову сказать, у Тихомирова были также причины личного характера, чтобы ненавидеть Судейкина. Во время своего покаяния в Женеве Дегаев, в частности, рисуя яркими красками «бесчеловечность и жестокость» Судейкина, рассказал ему, как об этом пишет Лурье, что «у Судейкина был выдохшийся шпион П. и Георгий Порфирьевич предложил Дегаеву его разоблачить перед народовольцами и убить. „Конечно, — замечал Судейкин, — жалко его. Да что станете делать? Ведь нужно же вам чем-нибудь аккредитовать себя, а из П. все равно никакой пользы нет“. Шпион П. — М. А. Помер — был женат на родной сестре Тихомирова». О чем Дегаев, естественно, прекрасно знал, доводя до него эту направленную информацию.

Попытаемся теперь проанализировать те мотивы, которыми руководствовался сам Дегаев, возводя потоки наглой лжи и беспардонной клеветы на Судейкина. Они до убожества просты и осязаемы, и не замечать их и не принимать во внимание могли только люди, смотрящие на мир не объемным, а зашоренным, узко партийным взглядом. Дегаев спасал свою драгоценную жизнь, а для этого все средства хороши. Чем ужаснее и отвратительнее казался нарисованный им портрет Судейкина, тем объяснимее и понятнее было его грехопадение, тем простительнее было его предательство и тем приемлемее было его раскаяние в содеянном и доходчивее желание любыми средствами заслужить прощение товарищей по партии.

Дегаев находился в числе первых, но далеко не последних агентов, завербованных в революционной среде, которые были склонны винить в своем грехопадении не самих себя, а прежде всего завербовавших их сотрудников полиции и жандармерии. Запоздалые угрызения совести по поводу выданных ими товарищей по партии накапливались в их подсознании и, не находя другого выхода, трансформировались в чувство ненависти к единственному, по их мнению, виновнику их морально-нравственных страданий. Мы склонны обозначить это психическое состояние условным наименованием «синдром раскаивающегося агента». Страшная опасность поджидала того жандармского офицера или чиновника полиции, который позволял себе расслабиться и терял чувство бдительности, убаюканный внешней податливостью и исполнительностью агента из этой среды и не подозревавший о буре эмоций, разыгрывавшейся в его смятенной душе. Нередки были случаи, когда «агенты с синдромом» не выдерживали длительного психологического стресса и вставали на путь его разрешения с помощью насилия ^[64].

…Итак, очевидно, что действиями Дегаева руководили чувство жестокой мести Судейкину и неуемное желание оправдаться в глазах товарищей по партии и вымолить у них любой ценой право на жизнь. По нашему мнению, требует обстоятельного ответа еще один весьма важный для оценки общей ситуации вопрос: почему Дегаев «выкинул белый флаг» и приехал сдаваться в Женеву? Ответ тоже напрашивается сам собой: к 1883 году в личной безопасности Дегаева как агента Судейкина выявились первые серьезные бреши. В их возникновении были повинны, по нашему мнению, как его оперативный руководитель, так и несогласованность в действиях различных полицейских инстанций.

Персональная вина Г. П. Судейкина, как это нам представляется, заключалась в том, что он все-таки не смог надежно зашифровать причастность Дегаева к многочисленным арестам народовольцев, как он это сделал в случае с Фигнер. Объективно говоря, он при всем желании и не мог это сделать, так как аресты к тому времени по следам «командировок» Дегаева проводились во многих местностях империи, и это обстоятельство, конечно, не могло не бросить черную тень подозрений народовольцев именно на него.

Перед Судейкиным встал жесткий выбор: или одним ударом ликвидировать всю выявленную в империи структуру «Народной воли» и обеспечить тем самым прежде всего личную безопасность царя и его семьи, или арестовывать террористов не всех сразу, а постепенно и дозировано, выводя из-под их подозрений своего коронного агента и неся вместе с тем персональную ответственность за любой, вполне возможный, неожиданный террористический акт с их стороны. Величины на чашках весов были несопоставимыми, и безопасность царствующего дома перетянула все другие соображения. Как бы ни был важен и ценен источник, в конце концов, его личная безопасность отнюдь не является для спецслужбы самоцелью. И Судейкина в данном случае можно понять ^[65].