Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории. 1500-1850 - Джек А. Голдстон Страница 58

Как оказалось, открытия Ньютона и экспериментальная программа Королевского научного общества были как раз тем, что требовалось для запуска промышленной революции. И она была незамедлительно начата в Британии. Европа же, все еще очарованная картезианским рационализмом, отстала почти на столетие.

Отделение континентальной картезианской от ньютоновской и экспериментальной науки в Британии отчасти создавалось и, безусловно, там и там закреплялось действиями религиозных властей. Когда Декарт начал издавать свои труды в 1630-х гг., религиозные власти немедленно забили тревогу. Идея механической вселенной или частиц в движении, без активного вмешательства Бога, была для них немыслимой. Декарту пришлось скитаться по Европе, избегая проявлений враждебности со стороны властей, католических и протестантских. Что объединяло итальянских, испанских и французских католиков, голландских кальвинистов и немецких пиетистов, так это глубокая вера в божественное всемогущество и непогрешимость истории, изложенной в Библии. Однако через несколько десятилетий интеллектуалы Европы уже были глубоко преданы картезианской науке, а к концу XVII в. и Французская академия наук (континентальный конкурент лондонского Королевского научного общества) вдохновлялась идеологией картезианства.

Иезуиты, контролировавшие значительную часть начального образования во Франции, Испании, Италии и Южной Германии, решили помириться с картезианством. Они даже были готовы преподавать Декартову математику и определенную часть его физики, а также приняли его логический подход. Они, однако, настаивали на том, что Бог мог вмешиваться в дела вселенной, творя чудеса, а душа и Святой Дух не были частью материального, движимого частицами миром. Иезуиты также приняли модель Солнечной системы, впервые разработанную Тихо Браге, согласно которой все планеты вращались вокруг Солнца, кроме Земли, расположенной в центре Вселенной, причем Солнце со всеми остальными планетами вращалось вокруг Земли. Это вполне удовлетворяло католическую церковь и стало моделью, входившей в учение иезуитов на протяжении многих десятилетий.

Католиков вполне устраивало то, что для проверки гипотез картезианцы использовали логику, а не эксперимент. Иезуиты стали настоящими мастерами логического аргумента и могли легко примирить многие элементы новой механической науки с потребностями церкви. Ньютоновская модель, однако, всецело ими осуждалась. Они посчитали, что таинственная сила тяготения слишком напоминает магию, а экспериментальный подход к открытию и получению знаний был слишком непредсказуемым.

Совершенно иной была реакция в Британии, где Ньютона поддержала англиканская церковь. Как мы отмечали в главе 6, политическая и религиозная борьба в Британии привела не к появлению единой официальной государственной церкви, навязывавшей жесткую ортодоксию, а к двум ярко выраженным государственным церквям — англиканской в Англии и пресвитерианской в Шотландии — с терпимым отношением к католикам и неофициальным протестантам, таким как квакеры, пуритане и другие.

Когда Ньютон опубликовал «Математические начала натуральной философии» в 1687 г., немногие полностью поняли эту работу. Но в течение нескольких лет популяризация создала простой образ механической вселенной, приводимой в движение мудрым Создателем и поддерживавшейся в гармонии благодаря тому, что все тела следовали простым законам. Сила тяготения считалась не магической или таинственной силой, но промыслом всемогущего Создателя, использовавшего единый закон тяготения, чтобы упорядочить приливы и выделить Луне, планетам и всем земным телам надлежащее им место. Для установления гармонии среди людей различной веры англиканская церковь начала использовать Ньютонову вселенную как образец божественной мудрости и гармонии, в которой каждая планета и Луна следовала своим путем в согласии с единым сводом естественных законов. Церковь даже содействовала изучению упрощенной версии законов Ньютона в качестве основы нравственной и плодотворной жизни.

В начале XVIII в. при поддержке церкви и благодаря славе Ньютона Королевское научное общество пользовалось всенародной любовью и восхищением, что не могло не привести к всеобщему интересу к его экспериментальной практике. Продажи научных приборов резко выросли как на внутреннем, так и внешнем рынке, так что к середине XVIII в. Лондон стал мировым центром по производству подобной аппаратуры. Часто проводившиеся открытые лекции, демонстрации и деятельность провинциальных научных обществ привлекали массу почитателей из самых разных слоев общества — дам и джентльменов, ремесленников, предпринимателей.

Как мы отметили в главе 7, ремесленники, предприниматели, производители приборов и знать (даже духовенство) занимались своими собственными программами экспериментов и вели наблюдения в надежде прийти к собственным открытиям и новым полезным знаниям. Именно это сотрудничество и многостороннее исследование промышленного процесса стало ключевым в достижении успеха. Так, хотя, например, Дени Папен, помощник Роберта Бойля и куратор экспериментов в Королевском научном обществе, разработал одну из первых моделей парового поршневого двигателя, ему так никогда и не удалось построить работающую модель (однако ему принадлежит еще одно практическое изобретение-скороварка). Скорее, именно простой ремесленник, Томас Ньюкомен, сумел изготовить рабочие детали и разработать комплексную систему впускных и выпускных клапанов, позволивших создать рабочий паровой двигатель.