Анна Керн - Владимир Сысоев Страница 58

Вскоре после венчания благодаря помощи совершавшего обряд священника Михаила Бернадского Марковым–Вино–градским удалось, наконец, узаконить рождённого до брака сына Александра. Он был вписан в метрическую книгу церкви села Золотуха Лубенского уезда 22 сентября 1842 года, и на протяжении целых десяти лет датой его рождения считалось именно это число. Только в 1852 году Александру Васильевичу удалось оформить свидетельство о рождении сына с указанием подлинной даты – 28 апреля 1839 года.

Дочь Анны Петровны Екатерина Керн в 1842 году возвратилась в Петербург. Глинка часто виделся с ней; однако по собственному признанию, сделанному в «Записках», с его стороны «уже не было прежней поэзии и прежнего увлечения». Его любовь постепенно переросла в дружескую привязанность. В 1844 году композитор уехал из Петербурга в своё смоленское имение Новоспасское, а через десять лет по просьбе Екатерины Ермолаевны возвратил её письма.

В 1842 году теперь уже в Екатерину Керн влюбился, стал публично выражать свои «неумеренные восторги» и предложил руку и сердце вдовый отец А. С. Пушкина Сергей Львович. Несмотря на то, что ему в это время шёл 72–й год, Екатерина довольно серьёзно отнеслась к его предложению, «была в раздумье и очень внимательна к нему». Её отчим писал по этому поводу: «Он (отец поэта. – В. С.) был… влюблён накануне смерти в дочь моей жены и хотел на ней жениться. Он в припадке слюнявой нежности к ней ел тихонько кожицу от клюквы, которую она выплёвывала на блюдечко… » В эту ситуацию неожиданным образом вмешалась Наталья Николаевна Пушкина – она стала уговаривать младшую дочь Прасковьи Александровны Осиповой 23–летнюю Машу, на которой до Екатерины Керн собирался жениться Сергей Львович, выйти за него, «говоря, что она не хочет Катрин Керн в belle–me're ( свекровь)» ^[63].

7 января 1844 года дочь П. А. Осиповой от второго брака Мария Ивановна Осипова писала сестре Евпраксии Николаевне, в замужестве Вревской: «Кажется, Екатерина Керн

не против выйти за Сергея Львовича… Она обхаживает его, а когда он изъявляет мне хоть несколько больше внимания, то старается ещё пуще того». Со стороны Сергея Львовича попытки добиться руки Екатерины Ермолаевны продолжались до самой его смерти в 1848 году. О серьёзности его намерений говорит и фраза из письма Льва Сергеевича Пушкина жене, написанного вскоре после смерти отца: «Не знаю, оставил ли он завещание, но мне говорят, что он дал госпоже Керн заёмное письмо на 50 тысяч рублей» ^[64].

22 сентября 1842 года А. В. Марков–Виноградский записал в дневнике: «Мы сошлись с братом и сестрою, с которыми были не в ладах по тому обстоятельству, что отец оказал нам предпочтение перед ними, доверив нам, а не им управление Лучкою, когда уехал год назад в Петербург сбивать крупяное масло… О, зависть!»

Брат Анны Петровны Павел Петрович Полторацкий (1810—1876) в своё время учился вместе с Н. В. Гоголем в Нежинской гимназии высших наук. В тот период, о котором идёт речь, он проживал в имении Яблоново в Лубенском уезде Полтавской губернии, купленном у княгини Юсуповой. Из записок второго мужа Анны Петровны можно почерпнуть кое–какие сведения о жизни «почтенного братца, одного из подонков Полторацких»: «Мне рассказывали, как брат моей милой жены, П. П. Полторацкий, считающий себя образованным, сёк при помощи своих крепостных девок свою жену, из фамилии Гриневичей, за какие–то промахи относительно хозяйства, за несоблюдение каких–то приличий и прочее… Что мудрёного, когда он при мне бил девку по щекам, державшую ему урильник (горшок. – В. С.), когда он мочился…»

В 1855 году за Полторацким в Яблонове числилась 81 крепостная душа, в 1859 году в Лубенском уезде у него появилась ещё 31 десятина земли – местечко Большая Левада, оформленное в 1816 году купчей на мать Александра Васильевича Дарью Петровну Маркову–Виноградскую, а затем обманным путём, через Квитку (племянника Анны Петровны) купленное Павлом Петровичем всего за 300 рублей, в то время как настоящая цена этой земли, по мнению А. В. Маркова–Виноградского, составляла не менее 2 тысяч рублей.

Впоследствии Павел Петрович продал имение. «Одна половина Яблонова, – по словам второго мужа нашей героини, – была проедена, пропита и прокурена Павлом Петровичем вместе с Любою (его сожительницей. – В. С.) и их последом, другая израсходована на покупку дома в Киеве [стоимостью 30 тысяч рублей] на имя Любы, приносящего ей [годовой] доход в 3 000 рублей серебром».

В начале 1844 года, через два года после второго замужества дочери, Пётр Маркович Полторацкий был вынужден продать Лучку. Вероятно, ему пришлось это сделать после неудачно закончившейся «аферы» с крупяным маслом.

Оставшись в буквальном смысле без крова, Марковы–Ви–ноградские вынуждены были переселиться в городок Сосни–цы Черниговской губернии, в маленькую прадедовскую городскую усадьбу с 15 душами крепостных крестьян. Она, как уже упоминалось, досталась Александру Васильевичу по наследству после смерти матери, однако фактически находилась во владении его тётки Феодосии Петровны. Ранее, 22 сентября 1842 года, Марков–Виноградский сделал дневниковую запись: «Писал сегодня тётке Федосье Петровне Полторацкой, владеющей моим именьицем, что пора бы мне прислать из него что–нибудь, что я уже не Сашенька в углу, нуждающийся больше в наставлениях, чем в деньгах».

Александр Васильевич оставил описание имения: «Усадьба вместе со стоящею против её ворот, на другой стороне площади, каменной церковью Воскресения построена была для деда моей матери, протоиерея Ф[ёдора Филипповича] П[олторацкого], сыном его (Марком Фёдоровичем Полторацким. – В. С.), любимцем императрицы Елизаветы. Одноэтажный деревянный дом усадьбы, осенённый роскошными липами и клёнами, был так близок к церкви, что с его крыльца, покрытого навесом на четырёх колонках, можно было слышать церковную службу. Колонки эти остряки называли «тасканскими», так как их таскали по лесу и притащили на место, немного употребив усилий на отделку… Церковь была о трёх куполах самой простой архитектуры… Она была разбита громом и так долго стояла без крыши, что на ней выросла берёза… Она реставрировалась уже, по моей памяти, стараниями моей бабушки, долго собиравшей пожертвования по книжке, выданной из консистории…»

После переезда, состоявшегося 20 февраля 1844 года, Александр Васильевич, обуреваемый тревогой, записал в дневнике: «Вот мы и в Соснице… Что–то будет? Чем–то будем жить?! Разумеется, службою! Но как найти место?.. Увидим!.. Бог не без милости, казак не без счастья!..»

В Соснице Марковым–Виноградским пришлось жить вместе с их общей тёткой Феодосией Петровной Полторацкой – той самой, которой почти 25 годами ранее Анна Петровна адресовала свой «Дневник для отдохновения». Теперь из экзальтированной дамы она превратилась в желчную скупую старуху, очень неодобрительно относившуюся к любовному союзу своей зрелой племянницы и молоденького племянника и всячески отравлявшую им жизнь. «Под мучительным игом» этой капризной, тщеславной и завистливой женщины они прожили более десяти лет – до конца 1854 года.