На Фонтанке водку пил - Владимир Рецептер Страница 58

И говяжий язык, и все остальное предназначалось Настеньке. Ну что тут объяснять? Младшая, долгожданная…

Последняя Гришина женитьба имела свою предысторию. Артист Р. по дружбе был представлен избраннице задолго до брака, когда она еще не обладала всей полнотой единоличной власти над Григорием и их роман из тайного подспудно и постепенно превращался в явный.

Ирина была намного моложе Гриши, тогда как ее предшественница, тоже Ирина, была намного старше его. Первую взрослую дочь его тоже звали Ириной, так что Настенька нарушила именную семейную традицию и, появившись на свет не только по любви, но и по закону, стала средоточием жизни и тем самым любимым детенышем, которому Гриша, вскакивая с утра, варил кашку, пел песни и рассказывал сказки.

Жизнь его обновилась, и сам он помолодел, это было заметно, и автор не исключает того, что новая семья в его сознании несколько оттеснила все остальное, может быть, даже и сам театр.

Оттого ли, что ей пришлось долго ждать, или просто по молодости Ирина, переехав вместе с матерью из Пушкина в опустевшую Гришину квартиру в Тульском переулке, открыто взяла в руки семейную власть; во всяком случае, так показалось Р., который как свидетель прежних отношений был ею от дома вежливо отлучен. Тем тесней и откровенней сплотила его с Гришей общая гримерка. Ни у артиста Р. от артиста Г., ни у Г. от Р. секретов не было, и все дальнейшее Р. переживал вместе с Гаем по мере развития непредусмотренных событий.

Однажды Гришиной Ирине досталась путевка в Болгарию, на Солнечный Берег, куда она и уехала отдыхать, кажется, вместе с Настенькой. Там и возникло знакомство с немецким предпринимателем X, тоже старше ее, однако моложе Гриши, взволновавшее ее настолько, что Ирина не стала делать из него секрета. Переписка с иностранцем, привлекшая естественное внимание компетентных органов, шла по домашнему адресу, на тот же Тульский переулок…

Мальчишкой господин X успел повоевать в составе вермахта, затем основал какое-то дело, женился, вырастил детей и похоронил жену. Будучи свободен и вдов, он, как и Гриша, увидел в Ирине новое продолжение жизни и честно предложил ей руку, сердце и переезд на постоянное жительство в портовый город Гамбург. И она честно приняла предложение, поставив Гришу перед суровым фактом.

Конечно, обоим было тяжело, особенно ввиду того, что приходилось делить любимую Настеньку, но Грише было больнее: выбор оказался не в его пользу, и, не беря на себя права заедать чужой век, он дал жене развод и скрепя сердце приобрел взрослый и детский авиабилеты до Гамбурга.

Здесь читатель может обнаружить в тексте следы остаточной аберрации, вызванной тем, что артист Р. в те времена совершенно не умел быть объективным и, болея за Гришу, не чувствовал такого же драматизма с другой стороны; повторим: он был моложе, беспощаднее к женщинам и глупее, чем теперь, хотя его сегодняшним критикам будет трудно в это поверить…

Во время полета случайный попутчик подсказал Ирине: нынешние советские правила таковы, что стоит ей с ребенком выйти из самолета и ступить на землю Гамбурга, как обратный путь будет навсегда ей заказан, а если она не покинет самолета и дождется обратного вылета, то еще можно будет все отыграть назад. И они с Настенькой не вышли из самолета и вернулись домой, где их, естественно, принял Гриша, настраивавший себя на последнее одиночество и с радостью оплативший обратный маршрут.

Этот эпизод свидетельствует о раздвоении, томившем бедную Ирину, но в те времена Р. не мог этого оценить.

Однако история тем не окончилась, потому что господин X не оставил своей мечты и стал еще активней писать и звонить в Тульский переулок из Гамбурга. Более того, он сам прилетел в Ленинград, попросив личной встречи у Гая. Что было делать?

Гай согласился, а господин X пришел не один, а в сопровождении консула Федеративной Республики Германия, и они вдвоем стали убеждать Гришу, что это и есть та редкая любовь, о которой писали не только Шиллер и Гете, но и русские классики, — и именно господин Гай мог бы освятить новый союз, чистосердечно благословив свою нерешительную супругу.

Насколько помнит Р. по рассказу Григория, встреча произвела на него особенное впечатление, так как частный случай перерастал в событие международное, а может быть, и глобальное, и от Гриши Гая частично зависело теперь не только преодоление тяжких последствий Второй мировой войны, но и — как знать! — начальное разрушение железного занавеса. В конце концов, браки совершаются на небесах, говорил он мне…

Агитировать Ирину Гриша, конечно, не взялся, но обещал господам визитерам дать возлюбленным возможность последней встречи. И встреча состоялась. По ее убедительным результатам пришлось покупать новые билеты до Гамбурга, и Гай пережил второе расставание. Как он ни старался не падать духом, теперь это ему удавалось не вполне.

Стоит ли говорить о мелочном побочном эффекте события: в связи с выездом старшей дочери в страну Израиль, а жены — в Федеративную Республику Германия артист Гай перестал рассматриваться как кандидат в любые зарубежные гастроли и окончательно утратил доверие партийных, советских и компетентных органов.

Долго ли, коротко ли текло время, но Настенька успела прекрасно овладеть немецким языком, а Ирина — несколько разочароваться в своем суженом. Кажется, ей пришлось много работать и огорчаться по разным семейным поводам, она болела, и ей пришлось сделать операцию.

И вот по прошествии нескольких лет Гриша узнал, что Ирина с Настенькой хотели бы вернуться, и если он не возражает, то именно к нему, в Тульский переулок, для воссоединения разрушенной прежде семьи…

И Гриша тотчас согласился, проявив такое супружеское благородство, терпимость и широту, которые были описаны еще Львом Толстым в романе «Анна Каренина» и на каковые, конечно же, не был способен его узколобый, ревнивый и амбициозный коллега артист Р.

Роли Призрака и Первого актера в «Гамлете» Козинцева озвучивал Гриша Гай, и призрак актерской трагедии стал вмешиваться в его судьбу.

То он опоздает на выход, то вовсе прозевает его…

То спутает партнеров и скажет текст из другого спектакля…

То уйдет за кулисы прежде, чем окончится сцена…

Не тот костюм, не те времена, а он опять императорский библиотекарь, о Господи!..

Наконец Гришу отстранили от спектаклей, и он стал жить под домашним присмотром. И младшая дочь была рядом, и жена как будто здесь, а он все искал выхода из положения…

Однажды его пришел навестить Володя Татосов, который успел оставить БДТ и устроить свою актерскую жизнь по-новому. Но, увидев его, Гриша поднялся:

— Мне пора…

— Постой, я пришел к тебе в гости, а ты меня бросаешь, — сказал Володя.

— Я иду играть «Амадей», — разведя руками, сказал Гриша.

— Позволь, но вместо тебя ввели другого артиста…

— Это неважно, — сказал Гриша. — Я приду пораньше, надену свой костюм и буду играть… Или отниму костюм силой!..