Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка - Оксана Киянская Страница 58

Советские историки, размышлявшие о Южном обществе в последние месяцы его существования, противопоставляли «предательскому» поведению Пестеля поведение Сергея Муравьева-Апостола. В той же ситуации ареста подполковник действовал по-другому: он начал восстание в Черниговском пехотном полку. Ученые сходились в том, что таким образом Сергей Муравьев спас честь Южного общества; не случись восстания в полку, все действия заговорщиков свелись бы только лишь к безответственной болтовне.

Но документы свидетельствуют и о другом: действия васильковского руководителя погубили не только его самого и его единомышленников, но и многих совершенно ни в чем не повинных людей. События, происходившие под Киевом 29 декабря 1825 – 3 января 1826 года, едва не спровоцировали в России вполне реальную гражданскую войну. В ходе этого восстания подполковник Муравьев-Апостол имел достаточно времени, чтобы понять правоту Пестеля, несколько лет удерживавшего его от подобных действий.

Сергей Муравьев не мог, конечно, знать о том, что Трубецкой послал к нему курьера. Восстание Черниговского полка он поднял совершенно самостоятельно. В декабре 1825 года сложилась ситуация, во многом отвечавшая его первоначальным намерениям: ему предстояло поднимать мятеж именно на юге и без поддержки столичных заговорщиков – чья организация оказалась разгромленной.

О возможности самостоятельных действий Муравьев успел предупредить Пестеля: накануне ареста южный лидер получил от васильковского руководителя записку следующего содержания: «Общество открыто. Если будет арестован хоть один член, я начинаю дело» ^[375].

О том, что происходило с председателем Директории после заключения под стражу, достоверных сведений у Муравьева не было. Но, скорее всего, его не обошел стороной зафиксированный во многих документах декабря 1825 года слух о том, что «полковник Пестель, будучи арестованным, застрелился» ^[376].

Соответственно, арест Пестеля и стал катализатором восстания.

* * *

С 25 декабря 1825 года события стали разворачиваться с катастрофической быстротой.

Приехав в этот день в город Житомир, Сергей Муравьев-Апостол «глухо и без всяких подробностей» узнал от сенатского курьера о разгроме восстания в столице. В Житомире находился штаб 3-го пехотного корпуса 1-й армии, куда входил Черниговский полк. Поехал же Муравьев в штаб пока еще со вполне мирной целью: просить корпусное начальство дать отпуск Бестужеву-Рюмину.

Но известие о петербургском разгроме кардинальным образом изменило планы Муравьева-Апостола: он принял решение начинать собственное восстание. Матвей Муравьев-Апостол, сопровождавший брата в поездке, вспоминал впоследствии: «По приезде в Житомир брат поспешил явиться к корпусному командиру, который подтвердил слышанное от курьера. Об отпуске Бестужеву нечего было уже хлопотать. Когда брат возвратился на квартиру, коляска была готова, и мы поехали обратно в Васильков» ^[377].

Перед отъездом Сергей Муравьев успел, однако, встретиться с польским заговорщиком графом Петром Мошинским. Обсуждали события в Петербурге и планы дальнейших действий. Мошинский заявил, что «по слабости Польши у них постановлено правилом не начинать действия самим отдельно, а выжидать удобного случая». Муравьев, судя по его позднейшим показаниям, условился с поляком, «что если б Общество наше вознамерилось начать, то я уведомлю его письмом, в коем я назначу как будто днем приезда моего в Житомир день начинания действий» ^[378].

Первую остановку братья сделали в Брусилове, штабе Кременчугского пехотного полка. Братья надеялись поговорить с командиром полка Петром Набоковым, но того, по-видимому, не оказалось дома.

* * *

Задумав восстание, Сергей Муравьев столкнулся с серьезными проблемами. Проблемами, которых он, судя по его словам и действиям в 1821–1825 годах, раньше просто не замечал.

Пестель много лет пытался внушить Муравьеву, что выступать без поддержки – гибельно. Воли и мужества нескольких заговорщиков для успеха восстания явно недостаточно. Муравьев, возражая Пестелю, говорил, что можно поднять мятеж и одним полком, а все воинские команды, которые будут посланы на усмирение этого полка, тут же будут становиться их союзниками. Теперь, накануне решительных действий, Муравьев все же попытался добиться гарантий поддержки от членов своей управы.

К концу 1825 года Муравьеву-Апостолу казалось, что под его твердым контролем находятся два пехотных и один гусарский полк. В Черниговском полку служил сам Муравьев-Апостол. В заговоре состоял командир Полтавского полка Тизенгаузен, в этом же полку служил Бестужев-Рюмин.

Командиром Ахтырского гусарского полка, овеянного славой множества битв и одного из самых знаменитых в русской армии, был двоюродный брат Сергея Муравьева полковник Артамон Муравьев. Артамон Муравьев был активным заговорщиком, казалось, он всецело предан «общему делу». На заседаниях он «произносил беспрестанно страшные клятвы – купить свободу своею кровью», постоянно вызывался на цареубийство, называл себя «террористом». Уговаривая колеблющихся не покидать общество, он «как безумный, вызывался на все; говорил, что все можно, лишь бы только быть решительну» ^[379]. Незадолго до смерти Александра I Артамон Муравьев решил поехать в Таганрог и убить императора. При этом он показал такую решительную готовность и нетерпение, что Сергею Муравьеву едва удалось уговорить его отложить акцию до того момента, когда тайное общество будет готово к действиям.

Верность и преданность командира ахтырцев были тем важнее, что командиром еще одного гусарского полка, Александрийского, был родной брат Артамона полковник Александр Муравьев. Кроме того, васильковские заговорщики были уверены в поддержке своего «предприятия» 8-й артиллерийской бригадой 1-й армии. В этой бригаде служило большинство участников Общества соединенных славян.

Но, пытаясь поднять мятеж в этих частях, Муравьев-Апостол столкнулся с еще одной проблемой, которой раньше он значения не предавал – с проблемой связи. Из-за отсутствия связи сразу же пришлось расстаться с надеждами на помощь Полтавского полка. Во главе с полковником Тизенгаузеном полк был послан на строительные работы в город Бобруйск. Бобруйск был расположен далеко от Василькова, и отправить туда было некого. Но все же надежда на другие части оставалась – и Муравьев-Апостол перед восстанием попытался лично наладить с ними связь. После полтавцев наиболее надежным казались ахтырские гусары.