Жена башмачника - Адриана Триджиани Страница 58

Лаура откусила кусочек.

– Delizioso! [55]– заявила она.

– Восхитительно, – откликнулась Энца по-английски.

– Отлично. Но сегодня уместно говорить только на твоем родном языке. Сегодня все здесь итальянское, даже я!

Молодой человек вручил им по листовке и исчез в толпе, чтобы раздать остальные. Энца увидела на лицевой стороне политическую карикатуру. Подпись под ней рассказывала о злодеяниях Германии. Хотя было известно, что в Европе бушует большая война, этих самодовольных иммигрантов она пока еще почти не коснулась. Италия уже вступила в войну, и поговаривали, что Соединенные Штаты будут следующими. Энца волновалась за братьев, а Лаура – за племянников, которые мечтали стать солдатами.

Энца сунула листовку в сумочку, чтобы прочесть позже. Она знала, какая бедность царила в родной деревне. Ее земляки не перенесут долгую войну, которая только ухудшит положение дел.

Но сегодня о войне почти не говорили. У преуспевающих в Америке итальянцев не было времени на политику. Они трудились, многие – по две смены, зарабатывая американские деньги. Они не отрывали глаз от швейных машин, не жалея сил, вкалывали на стройках, прокладывая рельсы и возводя мосты, фабрики, дома, и забирались прямо в небо, балансируя на балках строящихся небоскребов. Здесь война была лишь досадной помехой.

– Как много в Маленькой Италии красивых мужчин, – заметила Лаура.

– Иногда встречаются.

– Вот почему ты привлекаешь такое внимание. Ты к ним равнодушна, – рассмеялась Лаура. – Помню, как прошлым летом в Атлантик-Сити ты целых три часа болтала с парнем из Метачена. Что с ним сталось?

– Это был просто разговор, – пожала плечами Энца.

– Мэри Кэрролл, Бернадетт Мэлади и обеим Линдам из отделки, Линде Патцельт и Линде Фариа, постоянно приходят письма. Все выходят замуж. Похоже, целую алмазную шахту в Южной Африке выскребли дочиста, пустив бриллианты на кольца, а я скоро разорюсь, празднуя помолвки других и желая им счастья. Когда же мы заполучим собственное?

– Мы обязательно его добудем. И ты первая. Надеюсь, ты не опускаешь руки.

– Смеешься надо мной? Ни за что! Мне нужен человек с большим будущим. А ты не должна ждать, когда тот парень вернется домой, знаешь ли. Живи сегодняшним днем. – Лаура улыбнулась красивому молодому человеку, который поприветствовал ее, коснувшись шляпы.

– Я никого не жду.

– Ты сохнешь по тому могильщику. Чиро, правильно?

– Меня интересует, что с ним. Но я по нему не сохну.

– Ладно. – Лаура не купилась на эти слова. – Ты ему пишешь?

– Нет.

– Энца, письма в Италию идут двумя путями.

– Он не в Италии. Он здесь.

– В Америке?

Энца кивнула:

– В Маленькой Италии.

– И ты от меня скрывала! – вскричала Лаура. – Знаешь его адрес?

– Он был учеником башмачника с Малберри-стрит.

– Всего в квартале от места, где мы стоим, и ты спокойно ешь сэндвич с сосиской и перцем! Поверить не могу.

– Кто знает, где он теперь? Шесть лет прошло! И у него тогда была девушка.

– Ну и что? Вы были еще совсем детьми. Думаю, мы должны прогуляться на Малберри-стрит.

– Возможно, он уже вернулся в Италию. – Энца пожала плечами. – И мне как-то все равно. Он ни разу не пытался меня отыскать.

– Может, тебе стоило попробовать отыскать его?

– Может, я не хочу его искать.

– Раз «может», значит, хочешь, – настаивала Лаура. – Ты еще никогда не была такой хорошенькой, как сегодня, так что он, по крайней мере, поймет, что теряет.

– Я наряжалась не для него!

– Девушка не знает, когда удача повернется к ней лицом. Взгляни на меня. Я всегда готова. – Луиза достала из кармана небольшой серебряный пульверизатор. – Мой маленький друг – на случай, если встречу будущего друга сердца. – Лаура обрызгала духами шею. – Хочешь?

– Ну хорошо. Только немножко. Не стоит зря тратить их на меня. Если его здесь нет, какой смысл? – Энца закрыла глаза, и ее окутало облако аромата – кедр и жасмин.

Свернув на Малберри-стрит, девушки оцепенели при виде толпы. Гуляками была заполнена не только сама улица, но и тротуары, крылечки и даже крыши. Места, чтобы пройти, почти не оставалось. Энца на секунду задержала дыхание. Ее сердце забилось быстрее.

– Ты помнишь, где это? – спросила Лаура.

– Не вполне.

– Пойдем. О тех, с кем была знакома, ты запоминаешь все в мельчайших деталях. Подумай хорошенько.

Энца сдалась:

– Он работает в обувной лавке Дзанетти.

Лаура, прищурившись, оглядела квартал:

– Так вот она!

Они увидели неподалеку полотняный навес, над которым красовалось название магазина.

Лаура взяла Энцу за руку:

– Пойдем.

Энца мало верила в план Лауры, но не успела возразить – подруга уже тащила ее сквозь толпу, и вскоре они оказались у входа в лавку.

– Постой! – Внутренний голос подсказывал Энце, что ей может не понравиться то, что ждет за дверью, но слишком поздно: решимость Лауры было не побороть – что в фабричном цеху, что на улицах Маленькой Италии.

– Предоставь это мне. Я знаю, что говорить. – Лаура взбежала по ступенькам и заглянула внутрь.

Энца последовала за ней, охваченная смесью любопытства и страха. Мысли ее беспорядочно мельтешили, она перебирала возможные варианты развития событий, и в центре все время оказывался Чиро, с нею или без нее. Наверняка Чиро женат – в конце концов, ему уже двадцать два, а он всегда производил впечатление человека энергичного и трудолюбивого. Энца скажет ему несколько теплых слов и как можно быстрее уйдет. Вот и все. Она разгладила юбку и вошла вслед за Лаурой в магазин.

За прилавком стояла Карла Дзанетти. Она отдавала деньги мальчику, только что поставившему на прилавок большой поднос с печеньем.

– Твои чаевые я включила, – сказала Карла ему вдогонку.

– Здравствуйте! Меня зовут Лаура Хири, а это моя подруга Энца Раванелли. Мы ищем молодого человека, который здесь в учениках, – начала Лаура. – Чиро Ладзари.

– Он вышел.

– Вот как, – сказала Лаура, захваченная врасплох резким ответом старой привратницы. – Энца была знакома с синьором Ладзари еще на родине, в Италии.

– Мы земляки, – тихо добавила Энца.

Карла махнула рукой в сторону улицы:

– Вы видели эти толпы? Все мы земляки. Я могла бы назвать любого босяка с улицы кровным родственником, если бы захотела. Но не хочу, – она посмотрела на них поверх очков, – поэтому не буду.