Дворянские гнезда - Нина Молева Страница 58

Дом на Сивцевом Вражке отвечал всем желаниям семьи. Нарядный, с четырехколонным портиком и мезонином, в глубине запущенного сада, среди хозяйственных построек и служб, с множеством комнат в приветливом светлом мезонине, на низеньких уютных антресолях, в просторном жилом полуподвале. Парадная анфилада состояла из центральной залы, где, по обычаю, накрывался огромный стол, и двух гостиных – «музыкальной» с постоянно звучавшим роялем и «литературной» для бесконечных бесед. Из прихожей дверь вела в угловой кабинет хозяина, радушно принимавшего гостей.

Круг посетителей аксаковской семьи в этот период исключительно велик. По словам современников, бывала здесь едва ли не вся Москва, ученая, литературная, театральная, – Т. Н. Грановский, М. П. Погодин, М. Н. Загоскин, С. П. Шевырев, П. А. Вяземский, Н. Ф. Павлов, Н. Х. Кетчер, друживший с Константином Аксаковым, И. С. Тургенев, М. С. Щепкин, П. М. Садовский и, конечно же, Н. В. Гоголь, живший в качестве гостя семьи Толстых на Никитском бульваре.

С. Т. Аксаков записывает под 1849 годом: «19 марта, в день его (Гоголя) рождения, который он всегда проводил у нас, я получил от него довольно веселую записку: „Любезный друг, Сергей Тимофеевич, имеют сегодня подвернуться вам к обеду два приятеля: Петр Мих. Языков и я, оба греховодники и скоромники. Упоминаю об этом обстоятельстве, чтобы вы могли приказать прибавить кусок бычачины на одно лишнее рыло“. Памятный день был отмечен в стенах старого дома.

«Легенды дома» – были ли эти слова брошены случайно одним из аксаковских знакомых или же что-то из его истории хранилось в памяти окружающих? Наиболее давний по времени ответ архивов: протасовские земли. Как голицынские по Колпачному или салтыковские по Мострюкову-Мерзляковскому переулку, они, занимая добрый квартал по Сивцеву Вражку, говорили о давних и добрых связях этой семьи служилого дворянства с Москвой. Были давние права на землю, был и добротный дом – каменные двухэтажные палаты петровского, а может, – все зависит от детального обследования реставраторами – и более раннего времени. Только и сегодня могучие стены подвального этажа, после всех перестроек и переделок, включенные в перепланировку жилых комнат XX века, продолжают удивлять и своей мощью, и характерной кладкой тех давних лет. Печать времени, которая из века в век сохранялась в Москве: москвичи не любили просто сносить, предпочитая использовать части старой постройки и, во всяком случае, проверенный поколениями фундамент.

Сивцев Вражек не получил имени Протасовых, как приобрел соседний переулок название Хрущевского – по фамилии жены одного из представителей, Якова Яковлевича, Евдокии Андреевны Хрущевой. Родился Я. Я. Протасов еще в петровские годы, служил в армии, стал генерал-поручиком, а к концу жизни и членом Военной коллегии. Смена императриц не сказалась на его служебных успехах, впрочем, далеких от дворцовых интриг.

Связанный делами с Петербургом, в Москве Яков Яковлевич бывал сравнительно редко, как и его дети и наследники: Петр, дослужившийся до чина обер-провиантмейстера, рано ушедшая из жизни Анна, выданная замуж за графа Василия Ивановича Толстого, и Александр Яковлевич, действительный тайный советник и сенатор. Могила последнего в Донском монастыре, родовой усыпальнице Протасовых, была отмечена пышным стихотворным сочинением:

Сын вечности отсель на небо преселился,

Оставивши жену в разлуке и детей,

Из мрака в свет прешел, с Творцом соединился,

Меж тем как бремени мы ищем в жизни сей.

Правда, бремя, которого искала вдова сенатора, оказалось ни много ни мало графским титулом. В. А. Протасова, урожденная Бахметева, получила его вместе со своим потомством при вступлении на престол Александра I за какие-то не вполне понятные услуги, оказанные новому императору… во время дворцового переворота, или иначе – убийства Павла I.

Не менее услужливым окажется для следующего императора и сын четы Протасовых Николай Александрович, член Государственного совета, с 1835 года ставший обер-прокурором Синода. Николай I не ошибся в выборе. Именно Н. А. Протасов сумел превратить Синод в полное подобие министерства, строго подчиненное императорской власти. И любопытная преемственность – в этой должности Н. А. Протасова сменит недобрый гений последних лет жизни Гоголя А. П. Толстой, Ерема, как вместе с собственной родней его звала вся Москва.

К началу XIX века из детей Я. Я. Протасова осталась в живых одна «девица Настасья», как называли ее в документах той поры. По свидетельству 1806 года, она единовластная хозяйка большого двухэтажного дома общей площадью в 360 квадратных метров и огромного хорошо ухоженного сада. Пожар 1812 года ничего от этого богатства не оставил. Сад сгорел. От дома остался один остов.

«Девица Настасья», достигшая к этому времени семидесяти лет, повторяет то, что делали многие, – продает остатки дома и сад, оставляя себе небольшой участок земли со стороны Калошина переулка, по соседству с домом знаменитого Федора Толстого-«Американца». Да и много ли остается к этому времени от старых обитателей Сивцева Вражка? Громкие имена соседствовавших с Протасовыми Вельяминовых, Дурново сменяют «мещанин И. Я. Меньшов, титулярная советница Токарева, коллежский асессор Коренев».

Исчезает находившееся в межах с Протасовыми родовое гнездо прямых потомков боярыни Морозовой – Соковниных, известного в свое время поэта Павла Соковнина, печатавшегося в «Приятном препровождении времени» и «Иппокрене» вместе с И. И. Дмитриевым, И. А. Крыловым, В. Измайловым и В. Л. Пушкиным. В 1819 году в Москве выходит книга стихов Павла Соковнина, первая и единственная.

В 1819 году отделяет для продажи «на садовой земле каменное обгорелое строение» и Н. Я. Протасова. Новый владелец пожарища Д. И. Телепнев распродает по частям сад. Сначала в сторону Плотникова переулка, который частями покупают у него в 1823 году некий иностранец Кларк и московский купец И. М. Селиверстов. Только и Селиверстов, в свою очередь, перепродает почти половину своей доли «мещанской девице Авдотье Негуновой». Трагедия «Вишневого сада» разыгрывается на 80 лет раньше, чем о ней расскажет А. П. Чехов.

Зато Д. И. Телепнев получает возможность полной отстройки старого дома. Он берет за основу один из образцовых чертежей мастерской О. И. Бове, которые Комиссия строений Москвы предлагала погорельцам, чтобы противостоять случайной и архитектурно неграмотной застройке спешно восстанавливавшегося города. У дома появляется четырехколонный портик, внутри две анфилады парадных комнат в бельэтаже – одна по уличному, другая, более скромная, по дворовому фасаду, несколько комнат с низенькими потолками в антресолях и еще выше – в мезонине.

«Девица Настасья» в своем скромном домике дожила до этих дней. Мимо нее еще будет проезжать Пушкин, направляясь к Толстому-«Американцу». Желание, с которым возвращался поэт в 1826 году, – немедленно вызвать графа на дуэль – Пушкин требовал, чтобы Соболевский на следующий же день после его приезда направился к «Американцу» в качестве секунданта, – быстро остыло. Федора Толстого в Москве не было, а доводы друзей показались достаточно убедительными. К тому же «Американец» представлял слишком необычную личность. Женился самым что ни на есть законным образом на цыганке, ввел ее в дом со всеми правами своего титула – графини, приобрел от нее двух дочерей. Из них Сарра отличалась редкими литературными способностями. Ей современники прочили большое профессиональное будущее, которому помешала ранняя смерть.