Нефертари. Царица египетская - Мишель Моран Страница 58

— Душой — да. Но не телом. Ведь так будет не всегда.

— Так будет всегда.

Наверное, победа сделала Рамсеса еще более безрассудным. Разве можно так говорить?

— В загробной жизни мы будем вместе, — добавил Рамсес. — Будем пировать среди богов. Они услышали все наши молитвы. Амон помогал мне в Нубии. Окружить дворец и взять зачинщиков оказалось совсем легко. Мы разделались с ними, как с баранами.

Я вздрогнула, и Рамсес добавил:

— Ведь они предали Египет. Предали нас, после того, как мы всего у них понастроили! Прекрасный город, крепость, равной которой в Нубии не сыскать, надежная защита от ассирийцев.

В глазах Рамсеса горело негодование, и я невольно подумала: «Что будет, если он узнает, как вела себя в его отсутствие Исет?»

— Нам помогал Амон, — серьезно сказал Рамсес. — Иначе нам бы не удалось победить так быстро. В следующий раз, Неферт, я возьму тебя с собой. Когда родится наш сын…

— А если родится дочь?

— Это будет сын, — уверенно ответил он. — Амон услышал мои молитвы и даст нам наследника.

Сердце у меня застучало сильнее, ко мне вновь вернулся страх перед родами. А если я не смогу родить сына или — еще того хуже — не увижу, как он растет?

— Расскажи мне про Фивы, — попросил Рамсес. — Что тут было без меня? Пасер говорит, к тебе приходил проситель-хабиру?

— Да, Ахмос Халдейский. — Рамсес явно уловил в моем голосе колебание, и я добавила: — Он принес мне прошение.

Рамсес нахмурился.

— Именно тебе? Чего он хотел?

— Просил отпустить хабиру из войска.

Фараон рывком сел.

— Всех хабиру? И что ты ему сказала?

— Что решать должен ты, разумеется!

— Их нельзя отпускать! Каждый год мы ждем вторжения хеттов, и рано или поздно они нападут. Почему он надеялся на такую милость?

— Потому что его народ привел в Египет мой дед. При фараоне-еретике они жили как рабы…

— Все воины живут как рабы!

— Но их обещал отпустить еще Эхнатон. И обманул.

— Значит, Ахмос Халдейский пришел к тебе в надежде, что ты выполнишь обещание своего акху?

Я невольно посмотрела туда, где рядом с привезенным из гробницы Мерира портретом лежал обломок плитки. По краям он почернел от огня, но в середине был ярко-голубой. Я подумала о пламени, уничтожившем моих родных, и о причудах судьбы, приведшей ко мне человека, первым подтолкнувшего их к гибели. Для чего я рассказываю об этом Рамсесу? Что мне за дело до желаний Ахмоса, который поставил под удар мое доброе имя, придя ко мне со своей просьбой? Но, посмотрев Рамсесу в глаза, я ответила:

— Да, надеялся.

Рамсес засмеялся.

— Куда же отправится такая толпа народу?

— На север. Чтобы завладеть Ханааном.

— Ханаан принадлежит Египту! — Любопытство Рамсеса сменилось гневом. — Кто он вообще такой?

Я мяла в руках край простыни.

— Тот, кто внушил Эхнатону, что существует только один бог. Ахмос — вождь хабиру.

Рамсес, потрясенный, поднялся.

— Наставник Эхнатона?!

— Он не просто надеялся, что я захочу выполнить обещание своего акху, — медленно продолжала я. — По его мнению, у нас с ним обоюдная выгода. Если я отпущу из войска всех хабиру, то смогу сказать, что изгнала из Фив безбожников, и тем самым привлеку народ на свою сторону.

— Он умен.

— Я бы никогда не согласилась. В ущерб интересам Египта.

Рамсес взял меня за руку и притянул к себе.

— Хватит про этого халдейского хабиру. Пусть им Пасер занимается.

— Значит, мы ничего не можем сделать?

— Для них? — Рамсес искренне удивился. — Нет, ведь хабиру — шестая часть моего войска! И чего ради? По-твоему, нужно рискнуть…

— Нет, — быстро сказала я. — Когда он придет, ты тоже ему откажешь.