Византия в эпоху иконоборчества - Алексей Величко Страница 58

В сентябре того же года император в течение 40 дней пышно праздновал свадьбу во дворце святого Маманта, чем вновь вызвал новый и неожиданный раскол в Церкви. Феодота была дочерью известных родителей, и ее родственником являлся знаменитый игумен монастыря на Олимпе Платон. Другим родственником Феодоты был знаменитый борец за иконопочитание преподобный Феодор Студит. Узнав о замужестве племянницы, игумен Платон открыто отказался поминать на Литургии Константинопольского патриарха св. Тарасия и игумена Иосифа, венчавшего новую царицу, попустивших Константину VI супружеские вольности, за что был схвачен слугами императора и посажен под арест в темницу.

Это известие всколыхнуло Церковь и еще более охладило отношения между матерью и сыном. Не вернула положение царю в римском обществе даже победа над болгарами, давшаяся практически византийцам без боя: враги просто побоялись принять сражение и отступили, не став требовать дани, которую желали получить ^[323].

К несчастью для Константина VI, его брак и неканонический развод все более раздражали византийское общество. Монахи, не простившие царю ареста одного из великих подвижников веры, постоянно подогревали нездоровый интерес к личной жизни императора, как будто никто из самодержцев ранее не имел внебрачных связей, вторых жен, и весь мир должен был разрушиться из-за его связи с Феодотой ^[324].

Между тем отношения императрицы с царем стали совершенно невыносимыми. Они по-прежнему являлись соимператорами, но Константину VI не составляло труда визуально определить, насколько холодно относится к нему Церковь в лице клириков и иерархов и какой любовью они пылают к св. Ирине. Армия также сторонилась своего главнокомандующего, при дворе вновь набирали силу бывшие фавориты императрицы, включая Ставракия, вызволенного из монастыря и назначенного советником царицы. На свою беду, молодой царь явно уступал матери в искусстве дворцовой интриги, а потому то и дело совершал необдуманные поступки, нисколько не догадываясь, что готовит себе трагичный конец.

В 796 г., когда в столицу прибыли болгарские послы за очередной годовой данью, вновь произошел конфуз, едва ли достойный императора. На справедливое требование послов исполнить обязательства по мирному договору Константин VI приказал передать болгарам вместо золота… навоз со словами: «Какая прилична дань вам, ту и посылаю».

Хан Кардам еще попытался исправить положение и отправил новое послание: «Отдай, что положено по договору, или я дойду до Золотых Ворот», на что император ответил: «Зачем тебе утруждать себя походом? Ты стар и дряхл, лучше я сам приду к тебе». И летом 796 г. вместе с армией двинулся в путь. Но, дойдя до Адрианополя, Константин VI не решился атаковать болгарскую армию. Простояв 17 дней, он вернулся без битвы в Константинополь ^[325].

Кажется, что такие кампании не приносят вреда полководцам и государству, но это не так. Любой военный поход — крайне затратное мероприятие, негативно отражающееся на жизни и отрывающее от обычной деятельности множество людей. Не дав сражения и не покрыв расходы на кампанию, не одержав победы и не убедив врага в своей силе, Константин VI тем самым просто нанес государству и финансовый ущерб, и политический — не взяв реванша за свое недавнее поражение.

В самом начале осени 796 г. мать и сын отправились на теплые воды в Прузию, а в октябре Константин VI получил известие, что его новая жена разрешилась от бремени младенцем Львом. Счастливый отец немедленно отправился в Константинополь, а св. Ирина, поняв, что лучшего времени уже не представится, деятельно вступила в переговоры с командирами полков, убеждая тех свергнуть сына с престола и признать ее единодержавной императрицей ^[326].

Как нетрудно догадаться, военачальники гвардейских частей византийской армии без труда были привлечены на сторону царицы. Оставалось только ждать удобного случая, чтобы переворот произошел максимально мирно и легитимно, поскольку было очевидно, что многие полки византийского войска едва ли согласятся признать единодержавное правление женщины. Таких прецедентов просто еще не случалось.

Из Константинополя, где он проводил время в обществе любимой жены и маленького сына, в марте 797 г. царь отправился в новый поход на арабов. Ничего не подозревая о заговоре своей матери, он взял с собой на войну ее ближайшего советника Ставракия и многих других патрициев, не расположенных к нему. У Константина VI были все основания надеяться на счастливый исход кампании: его войско насчитывало 20 тысяч закаленных бойцов, а мусульмане явно не были готовы к большим сражениям.

Но заговорщики верно рассудили, что долгожданная победа обеспечит царю мощную поддержку армии и народа (византийцы всегда были чутки к успехам своих правителей), и потому сделали все, чтобы война не была выиграна. Конечно, это была прямая измена Византийскому государству, один из тех редких (пока еще) случаев, когда личные интересы перевесили общенациональные выгоды. Подкупленные заговорщиками разведчики доложили царю, будто арабы, испугавшись римлян, бежали, и потому впереди нет никакого войска, с которым можно было бы сразиться. Огорченный император повернул обратно в столицу. Едва он вернулся в Константинополь, как страшная весть склонила в горе главу царя — 1 мая 797 г. его сын Лев скончался.

Но если византийская армия не снискала успеха, то Арабский халиф Харун ар-Рашид был куда удачливее. Став во главе армии, он перешел границу с главными силами, а его другие полководцы, отвлекая внимание византийских войск, ударили в направлении Анкиры и Эфеса. Контрнаступление фемных полков не смогло остановить этого потока огня и меча, и с тех пор многие годы арабы грабили и выжигали Малую Азию. Некогда процветающие районы обнищали, население в страхе уходило от бед на Запад, вследствие чего резко изменился демографический состав Анатолии ^[327].

Пожалуй, если что-то и мешало арабам развить свой успех, так это целый ряд спасительных для Византии событий, к которым, как можно без труда предположить, приложила руку и многоопытная византийская дипломатия. Так, внезапно хазары вторглись в Армению и тем самым отвлекли на себя значительные силы мусульман. В 791 г. сын бывшего наместника Кайрувана выгнал ставленника халифа и провозгласил себя правителем города. Впрочем, уже в 794 г. он погиб, усмиряя восстание тунисского гарнизона. В 795 г. в Западной Африке среди местных арабов разгорелась междоусобная война, которую с большим трудом удалось потушить лучшему полководцу Халифата Харсаме ибн Аяну.