Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II - Петр Мультатули Страница 57

Гучков вспоминал, что в период с 28 февраля по 2 марта он и его сторонники боялись, что «будет провозглашено низложение власти Царя Советом солдатских депутатов, и тогда вопрос, кого „признавать“, будет предоставлен отдельным воинским частям. Мне хотелось поторопиться сохранить нить преемственности».

Начиная с 28 февраля стал усиленно распускаться слух о предстоящем отречении Императора Николая II.

Полковник Лейб-гвардии 2-го Стрелкового полка Н. А. Артабалевский вспоминал, что 28 февраля один из депутатов Думы сказал ему, что «Император Николай II, вероятно, будет принужден передать престол своему сыну — Цесаревичу Алексею, а за его малолетством опекуншей будет Императрица Александра Фёдоровна, а регентом — Великий Князь Михаил Александрович».

В ночь с 28 на 1 марта М. В. Родзянко решил немедленно ехать в Бологое для встречи с царём. Родзянко хотел потребовать от Государя отречения, а в случае его отказа — арестовать. Заговорщики планировали арест Государя, потому что были уверены, что Император Николай II находится в их руках.

М. В. Родзянко был приготовлен текст манифеста об отречении, который, по словам С. И. Шидловского, написал П. Н. Милюков. Текста этого проекта манифеста не сохранилось. Однако в самом его существовании сомневаться не приходится. Английский посол Дж. Бьюкенен сообщал 1 марта лорду А. Бальфуру, что «Дума посылает в Бологое делегатов, которые должны предъявить Императору требование отречения от престола в пользу сына».

С. И. Шидловский утверждал, что этот манифест заключал в себе два абзаца: первый — об отречении Государя от престола и второй — о передаче престола Наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу. Разумеется, в проекте манифеста должен был быть ещё и третий абзац — об утверждении парламентского строя во главе с М. В. Родзянко. Вместе с М. В. Родзянко на станцию Бологое должен был отправиться Н. С. Чхеидзе с вооружённым отрядом от Совета (Чхеидзе именовал его «красной гвардией»), который должен был арестовать Императора. Однако Н. С. Чхеидзе и руководство Совета заявили, что они соглашаются только на первую часть манифеста, то есть на отречение царя от престола, и категорически выступают против второй его части, то есть о передачи престола Цесаревичу Алексею. На это в свою очередь М. В. Родзянко и С. И. Шидловский заявили, что такого отречения они Государю не повезут, «так как считают невозможным предложить ему бросить престол на произвол судьбы, не указывая преемника». М. В. Родзянко понимал, что безадресное отречение будет означать окончательное утверждение у власти Совета.

Выслушав отказ, Н. С. Чхеидзе заявил, что в таком случае они М. В. Родзянко никуда не пустят. Наметилось явное противостояние между группой Родзянко и Советом. Скорее всего, именно в этот момент на имя М. В. Родзянко из Ставки поступила следующая телеграмма начальника штаба генерала М. В. Алексеева. В этой телеграмме генерал Алексеев требовал немедленно пропустить литерные поезда.

Получив телеграмму, М. В. Родзянко, по всей видимости, показал её Н. С. Чхеидзе и его советским соратникам с намёком или даже прямой угрозой, что армия придерживается его, Родзянко. Отказ от этой линии или противодействие ей мог бы означать для Совета, что верхушка армии примет сторону Родзянко, а это могло бы означать, что Ставкой будет предпринята реальная, а не бутафорская попытка навести в Петрограде порядок. Конечно, Алексеев на этот шаг, скорее всего, не пошёл бы, так как слишком много его связывало с людьми из левого крыла. Но попугать таким развитием событий он мог. Во всяком случае, когда член Исполкома Совета Н. Н. Суханов (Гиммерзаявил, что «Родзянко пускать к Царю нельзя», то из правого крыла Таврического дворца «для урегулирования вопроса был прислан некий полковник».

Вполне возможно, что этот «некий полковник» и зачитал членам Исполкома телеграмму генерала Алексеева. «Через короткое время, — вспоминает Суханов, — в комнату влетел бледный, совершенно истрёпанный Керенский. На его лице было отчаяние. „Что вы сделали?.. — заговорил он прерывающимся, трагическим шёпотом. — Родзянко должен был ехать, чтобы заставить Николая подписать отречение, а вы сорвали это… Вы сыграли на руку монархии“».

А. Ф. Керенский понимал, что начинать противостояние с армией на подконтрольной ей территорией — невозможно. Поэтому весь вопрос с отречением надо было бы решить до попадания литерных поездов на эту территорию. Последней станцией, на которой это было возможно, являлась станция Дно.

Керенский на самом деле отдал распоряжение другому члену Исполкома и тоже масону Бубликову начать энергичные действия по захвату поезда. Это утверждение вытекает из полной подчинённости Бубликова Керенскому, подчинённости как члену руководства ВКГД и Исполкома, а самое главное — подчинённости ему как руководителю Великого Востока. Захват поезда в таком случае виделся Керенскому как повторение ситуации с захватом Таврического дворца 27 февраля 1917 г., когда Родзянко был вынужден утверждать состав созданного Временного комитета под дулами вооружённых людей Керенского. В Дно Керенский думал совершить то же самое: захватить поезд и ждать Родзянко. Когда Родзянко приехал бы, то ему пришлось бы вести переговоры с Императором об отречении в окружении «красной гвардии» Исполкома. По всей видимости, возле станции Дно Императорский поезд был остановлен подконтрольными Исполкому силами. Но Родзянко, который уже направил царю телеграмму и который был уже готов ехать, заранее узнал о событиях около Дно и сумел призвать на помощь Ставку. Скорее всего, упомянутый полковник Фрейман был не один и действовал по поручению командования Северного фронта.

Ю. В. Ломоносов вспоминает, что весь день 1 марта Родзянко вёл «переговоры по военному проводу с генералом Рузским. До этого Комитет Думы никоим образом не мог найти понимание с Советом относительно того, что должно было быть сделано с Царём».

Сказано вполне откровенно и объясняет, почему после переговоров с Н. В. Рузским Родзянко направил свою телеграмму в Дно. Родзянко был уверен в том, что ситуация будет контролироваться там армией. Однако, по всей видимости, Совет после провала захвата Императорского поезда его людьми, попытался достичь с Родзянко компромисса. Судя по всему, этого компромисса при посредничестве Ставки достичь удалось. Ломоносов вспоминает, что во второй половине дня

1 марта Бубликов ему сообщил об «очень важной встрече», которая происходит «между Комитетом Думы и Советом рабочих депутатов. Родзянко не может сейчас уехать, но передаёт, чтобы вы держали для него поезд. Мы получили ответ от генерала Рузского из Пскова. Армия с нами».

После согласия генерала Рузского включиться в игру и гарантировать задержку Императора в Пскове у Родзянко отпала необходимость ехать в Дно, а у Совета отбивать царский поезд. После этого Родзянко спокойно отдал распоряжение пропустить литерные поезда в Псков.

В 15 ч 45 мин в императорский поезд пришла телеграмма от М. В. Родзянко, в которой он сообщал, что он экстренным поездом выезжает «на ст. Дно для доклада Вам, Государь, о положении дела и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться моего приезда, ибо дорога каждая минута. Председатель Государственной думы Родзянко».