Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов Страница 57

14 мая чекистский агент в штабе Геринга доносит Центру: «Планы в отношении Советского Союза откладываются», всем немецким военным атташе за границей и послам «дано указание опровергать слухи о военном столкновении между Германией и СССР». В штабе люфтваффе опубликован (!) приказ Верховного командования вермахта, в котором сказано, что «германские стратегические планы и предварительные разведывательные мероприятия стали известны врагу». И уже на следующий день, 15 мая, в Москву прилетел тот самый «Юнкерс»…

Фигура без лица

Как раз в промежуток между 15-м и 17 мая в Москве и происходило нечто неординарное. Обычно заседания Политбюро проводились регулярно, паузы запланированные. Кроме одной: 16 мая заседаний не было. На тот же день приходится и необычная пауза в деловой активности самого Сталина: журнал записи посещений его кабинета на этот день совершенно пуст. То есть, можно полагать, вождь, что называется, «работал с документами». Во всяком случае, никого не вызывал (или никого к нему не пускали). Может, товарищу Сталину именно в этот день необходимо было основательно обдумать нечто, приняв решение? И оно, видимо, было принято.

Ныне известно, что 15 мая 1941 года датирован так называемый «план Жукова»: предложение упредить противника, атаковав германскую армию, пока она еще в стадии развертывания. Как видно по журналу посетителей Сталина, Тимошенко с Жуковым доложили ему эти соображения не ранее 19 мая. Получив, что называется, по сусалам: Сталин, услышав об идее превентивного удара по немцам, по словам Жукова, «прямо-таки закипел». Потому-то 24 мая к Сталину и вызвали основную военную головку, Тимошенко, Жукова, начальника управления ВВС Жигарева и командование пяти западных военных округов (собственно командующих вместе с членами их военных советов и командующими ВВС), чтобы дать установку: «Сидеть тихо! Не рыпаться! Немцев не провоцировать!»

К слову, с середины мая по 20 июня молчит как рыба и политическая разведка, прекратив подачу наверх сводок о германских приготовлениях. Берия, безусловно, бывший в курсе новых веяний, явно дол понять своему «подопечному», свежеиспеченному наркому госбезопасности Меркулову, что с этим к Хозяину лучше не соваться. А вот до начальника Разведупра Голикова дошло не сразу: не случайно тем периодом датированы издевательские резолюции Сталина на тревожных сводках военной разведки. Жуков в своих мемуарах скупо заметил, что, когда он и Тимошенко якобы рискнули «серьезно поговорить» на эту тему со Сталиным, тот «с присущим ему лаконизмом» отрезал: «То, что вам следует знать, вам будет сообщено».

Иначе говоря, ровно в середине мая 1941 года Сталин — максимально информированный в СССР человек — явно успокоился относительно своего союзничка. Это факт! Который трудно объяснить лишь имеющимися документами. Так не связано ли это с загадочным прилетом самолета?

Вспомним: незадолго до этого, 10 мая, в Великобританию улетел заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс. Как известно, — так 14 мая сказал сам Гитлер своему главнокомандующему сухопутными войсками фон Браухичу, — это была попытка рейха «объединить германскую расу». Так отчего не предположить, что вскоре после этой провалившейся, а потому и дезавуированной фюрером попытки протянуть лапу «братьям по расе» не была предпринята аналогичная попытка восстановить доверие уже «братьев по классу» (ведь НСДАП — партия хоть и национал-социалистическая, но все ж таки рабочая!).

Тогда все встает на свои места: прилет санкционирован на самом высоком уровне; доставленное лицо имеет такое лицо, которое нельзя показывать никому; доставленная им информация адресована исключительно Самому; ответ Самого дается не впопыхах, а по зрелому размышлению — и с благодарностью возвращается тем же бортом к Самому по другую сторону границы.

«Сами» — договорились? Похоже на то, что один успокоил другого. Да так основательно, что когда неосновательность успокоения выявилась «22 июня, ровно в четыре утра, Киев бомбили, нам объявили, что началася война», наш Сам, придя в себя, обоснованно заявил о вероломном нападении.

Но давайте посмотрим, кто полетел в Англию — второе лицо в партии. Кто мог доставить утешительные вести нашему Самому — уж не меньше, чем второе лицо в государстве (на первое мы не претендуем). А кто тогда был в рейхе вторым лицом по государственной табели о ранге? Ну, это как раз не тайна за семью печатями… Ведь никакое самое-самое личное послание фюрера, отправленное просто с почтальоном, вождя не успокоило бы: не будем клеветать на товарища Сталина, от избытка доверчивости он вовсе не страдал и обмануть его было нельзя. Но его можно было успокоить. Чем именно фюрер Германии сумел успокоить «вождя народов»? И, главное, отвлечь внимание, выиграв драгоценное время для завершения развертывания? Одно уже очевидно: не будь 15 мая 1941 года — не было бы и 22 июня. Именно тот день и был переломной точкой. Но вот цена 15 мая 1941 года чрезмерна: 27 миллионов погибших — только по официальным данным и только с нашей стороны…