Авантюры открытого моря - Николай Черкашин Страница 57

Руководство Военно-морскими силами при выполнении своих функций также не намеревалось проявлять жестокость по отношению к своим братьям по оружию — польским морякам.

Когда поляки в субботу попросили разрешения сходить в баню, а затем еще раз переночевать на лодке, то руководству по-человечески было тяжело отказать в этой просьбе. Организованная охрана интернированного судна в виде двух постов не отвечала требованиям момента. Два дежурных поста не в состоянии воспрепятствовать побегу лодки с полным комплектом команды на борту, если не приняты другие меры предосторожности. Можно было откачать топливо с корабля, однако на это не было указания начальства Военно-морских сил. У нас было распространено мнение, что поляки пришли к нам добровольно, что им хорошо у нас, что у них никаких причин к бегству нет. Поэтому надзору за ними должного внимания не уделялось.

Возможно, что и сами поляки придерживались того же мнения, однако позже возникло новое обстоятельство, которое изменило положение. Дело в том, что рано утром 17 сентября им стало известно, что Советский Союз напал на Польшу».

Польским подводникам и в голову не могло прийти, какой бурный шлейф из всевозможных политических событий потянется за кормой «Орла». Еще меньше они могли подозревать, какую роскошную услугу оказали сталинскому МИДу своим побегом.

В сентябре 1939-го в Прибалтике начался тот процесс, который провидчески предсказала за двадцать лет до этого пифия российской смуты Зинаида Гиппиус: «Начинаются «мирные» переговоры с прибалтийскими пуговицами ^[26]. Знаю, что будет, — одного не знаю: сроков, времен. Сроки не подвластны логике. Будет же: большевики с места начнут вертеть перед бедными пуговицами «признанием полной независимости». Против этой конфетки ни одна современная пуговица устоять не может. Слепнет и берет, хотя все зрячие видят, что в руках большевиков эта конфетка с мышьяком. Развязанными руками большевики обработают данную «независимую» пуговицу в «советскую», о, тоже самостоятельную и независимую!»

Все так и вышло. После пакта Молотова — Риббентропа большевики принялись обрабатывать независимую эстонскую «пуговицу» в советскую.

«Держат в одной руке заманчивую конфетку «независимости», — утверждала Гиппиус, — другой протягивают петлю и зовут: «Эстоша, поди в петельку. Латвийка уже протянула шейку». Перед далекими великими и глупыми (оглупевшими) державами они будут бряцать краденым золотом и поманивать мифическими «товарами».

Застегивание прибалтийских «пуговиц» на имперском мундире Сталин начал с Эстонии. Как раз в сентябре и решалась ее судьба. Официально переговоры в Кремле посвящались заключению договора о взаимной помощи между СССР и Эстонской республикой, но ни президент Пяте, ни посланный им в Москву министр иностранных дел Карл Сельтер, ни сопровождавшие его председатель Государственной думы профессор Улуотс и профессор Пийп не строили иллюзий: договор навязывался как ультиматум и самым скорым, самым первым следствием его будет вторжение Красной армии.

Проблема ввода войск в Эстонию (а затем и в остальную Прибалтику) была решена в Кремле сразу же, как только Молотов и Риббентроп подписали секретные дополнительные протоколы. Вопрос «когда?» был риторическим — немедленно. Но повод? Нужен был веский предлог для перехода эстонской границы, равно убедительный как для своего — советского народа, так и для эстонского, для всей Прибалтики, Европы, наконец, для мирового сообщества.

Можно только представить, как довольно хмыкал Сталин, раскуривая трубку над газетой с сообщением о бегстве польской субмарины из Таллина. Чем не повод? Надо только вбить всем в мозги, что это очень опасное бегство. На подлодке торпеды. И поляки, уязвленные вступлением СССР в Восточную Польшу, всенепременно должны отомстить Советскому Союзу. Они должны, нет, просто обязаны напасть на советские суда. Должны быть жертвы. И они обязательно будут. Достаточно снять телефонную трубку, и жертвы польских пиратов появятся в самом скором времени. Молотову было поручено объяснить эстонской делегации, как опасно то, что натворил Таллин, — бросил в море зубастую щуку. Ну а поиском «жертв» займется НКВД. Не теряя времени, нарком иностранных дел вызвал к себе эстонского посланника к часу дня 19 сентября 1939 года.

«Молотов просил предостеречь правительство Эстонии, — сообщал посланник А. Рей своему министру в Таллин, — самым серьезным образом и сообщить, что правительство СССР разрешит своему флоту предпринять поиски польской подводной лодки также в ближайших окрестностях Таллина, так как оно не может позволить оставаться лодке в море, поскольку она вооружена торпедами».

На следующий день «вся королевская рать», эскадра Краснознаменного Балтийского флота во главе с новейшим крейсером «Киров», вышла в ближайшие окрестности Таллина.

Взбудораженные обыватели, не искушенные в тонкостях протокола, провидчески предрекали: это морская блокада. Это надолго!

Но что за охота без выстрелов? 25 сентября начальник таллинского отделения пограничной охраны доносил главе своего ведомства: «В 13.20 минут с кордона Пяриспеа Локсаского района были замечены двигавшиеся курсом с северо-востока на запад два советских миноносца. Один из них уменьшил ход и произвел в 13.30 3—4 выстрела из носовых орудий в направлении залива Эру. После стрельбы миноносец повернул курсом на северо-запад и сделал две очереди из пулемета в неизвестном направлении. Полковник А. Лююс».

Страсти нагнетались в соответствии со сценарием, соавторство которого принадлежит по крайней мере представителям четырех наркоматов: НКВД, Наркоминдел, НКВМФ и ведомство гражданского флота СССР.

В эти же дни, когда советские эсминцы палили вдогон «польским подводным пиратам», Молотов выговаривал министру иностранных дел Эстонии Карлу Сельтеру, приглашенному в Москву, совсем по другому поводу.

Молотов: «Побег интернированной польской подводной лодки из Таллина показывает, что правительство Эстонии не очень заботится о безопасности Советского Союза. Правительство Эстонии или не хочет, или не может поддерживать порядок в своей стране и тем самым ставит под угрозу безопасность Советского Союза. Письменное разъяснение эстонского правительства по этому вопросу, переданное посланником А. Реем, неубедительно. Вы же признаете, что механизмы подводной лодки имели определенные неисправности. Следовательно, и, впрочем, это подтверждает и наша информация, что подводная лодка была отремонтирована в Таллине, снабжена топливом, ей были оставлены 6 торпед и дана возможность уйти. Разъяснение эстонского правительства не опровергает это сомнение. Таким образом, в море оказалась подлодка, представляющая угрозу для советского флота. Советский Союз, у которого на Балтийском море значительные интересы: большой порт в Ленинграде, большие военные и торговые флоты, ничем не защищен от подобных неожиданностей и в будущем. Выход из Финского залива находится в руках других государств, и Советский Союз вынужден мириться с тем, что они делают в устье этого залива. Так дальше не может продолжаться. Необходимо дать Советскому Союзу действенные гарантии для укрепления его безопасности. Политбюро партии и правительство Советского Союза решили потребовать от правительства Эстонии таких гарантий и для этого предложить заключить военный союз или договор о взаимной помощи».