Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица - Эрвин Ставинский Страница 57

Три батальона вермахта в пять часов утра 7 марта 1936 года вступили в Рейнскую область. Они не встретили ни одного французского солдата. Тогда за ними хлынули три корпуса моторизованной пехоты, а Имперское министерство иностранных дел вручило в Берлине послам Франции, Англии, Бельгии и Италии меморандум германского правительства. В нем провозглашалось, что Третья империя с сегодняшнего дня восстановила полный и неограниченный суверенитет над Рейнской демилитаризованной зоной.

В самом гестапо были предприняты невиданные ранее меры по обеспечению секретности. По ночам в кабинетах стали проверять столы, хорошо ли они закрыты и не хранится ли там что-нибудь лишнее. Все были предупреждены о возможности проведения внезапного личного обыска при выходе. На стенах повесили плакаты: «Ты должен знать только то, что имеет отношение к твоей службе; все, что ты узнаешь сверх того, ты должен хранить про себя». В этих чрезвычайных мерах секретности, бесспорно, проявлялась особенность личности Райнхарда Гайдриха, его болезненная подозрительность.

Леман решил, что в такой обстановке ему не мешало бы запастись иностранным паспортом. Зарубин, полагая, что подобная мера успокоит агента и позволит ему действовать более уверенно, попросил Центр срочно изготовить для Брайтенбаха «книжку», или «сапоги», так на языке нелегалов называли паспорт.

Просьбу специалисты в Москве выполнили оперативно. Тогда же с агентом были оговорены условные сигналы, которые он подаст, если узнает, что готовится налет на советское полпредство либо арест кого-либо из его сотрудников.

Вскоре от Лемана поступило сообщение, из которого следовало, что в гестапо начали составлять полный список «левых враждебных элементов» Получение информации о подозреваемом из списка в случае войны должно было послужить основанием для взятия «врага народа» под «охранный арест».

10 февраля 1936 года Геринг, как премьер-министр Пруссии, подписал закон, названный впоследствии основным законом гестапо. Отныне тайной государственной полиции поручалось расследование деятельности враждебных элементов на всей территории Германии и ее дела не могут быть рассмотрены административными судами.

Полгода спустя Гиммлер стал верховным руководителем всех полицейских служб страны и отныне подчинялся только Гитлеру.

Сразу после своего назначения рейхсфюрер разделил полицию на две ветви: полицию безопасности – ЗИПО (Зигерхайтсполицай) и полицию порядка – ОРПО (Орднунгсполицай).

Полицию безопасности, полное название – Главное управление полиции безопасности – в свою очередь, разделили на два управления: Управление тайной государственной полиции /гестапо/ и Управление криминальной полиции /крипо/. Начальник Главного управления полиции безопасности Гайдрих по-прежнему оставался также начальником партийной службы безопасности – СД. Партийная служба безопасности, занимаясь общими вопросами идеологического характера, по существу, стала своего рода генеральным штабом в системе СС и полиции.

Ведущим подразделением в гестапо считался второй отдел. В нем было два заместителя – Флеш и Мюллер. Однако с 1 декабря хауптштурмфюрер Флеш по состоянию здоровья вернулся на родину, в Мюнхен, и руководить отделом стал один Мюллер. В июле 1936 года Гайдрих официально утвердил его на должности начальника отдела, присвоив ему звание штурмбанфюрера СС.

Управление криминальной полиции возглавил Артур Небе, профессиональный криминалист, член НСДАП и СС с 1931 года, единственный человек, с которым Мюллер в знак уважения был на «ты».

Как удивительно сложатся судьбы этих двух людей. В июле 1944 года группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Артур Небе, будучи посвященным в планы покушения на Гитлера, скрыл это, а когда путч провалился и начались аресты, он инсценировал свою гибель на озере Ванзее и скрылся.

Его лучший друг Хайнрих Мюллер быстро разобрался, что самоубийство фиктивное, и дал указание искать этого «мелкого заговорщика». Несколько групп поиска, сменяя одна другую, вели расследование, и все безрезультатно. И тогда за дело взялся криминальный советник Литценберг.

Он начал с того, что арестовал любовницу Небе, комиссара криминальной полиции Найди Гоббин, и стал ее интенсивно допрашивать. Быстро выяснилось, что Небе прячется у супругов Фрик в их загородном доме в Мотце. Некоторое время Найди Гоббин провела с ним в этом доме и, к своему сожалению, быстро убедилась, что бывший группенфюрер СС к ней охладел и, более того, интересуется другими женщинами, которые нашли убежище у Фриков. Больше ее уже ничего не сдерживало. В январе 1945 года Небе был арестован и доставлен к группенфюреру СС Хайнриху Мюллеру в Берлин.

Шеф гестапо, наслаждаясь триумфом, в напыщенных выражениях просил старого друга понять, что теперь они уже не могут быть на «ты».

Спустя месяц Артур Небе вместе с другими политическими заключенными был отправлен в концлагерь Бухенвальд.

После всех реорганизаций, проведенных Гиммлером, Райнхард Гайдрих, благодаря благосклонности фюрера и поддержке Гиммлера, быстро стал одним из самых влиятельных чинов Третьего рейха. Сосредоточив в своих руках невероятную власть, шеф полиции безопасности и СД стал проявлять интерес к абверу. Этой пока небольшой спецслужбой при Генеральном штабе руководил недавно назначенный его бывший начальник на флоте капитан первого ранга Вильгельм Канарис.

Между гестапо и абвером периодически возникали трения, которые отражались на эффективности борьбы со шпионажем. Назначение Канариса способствовало временному примирению двух тайных служб и подписанию между ними своего рода договора о сотрудничестве, который в шутку чиновники в гестапо назвали «Договором о десяти заповедях».

Бумажной работы в контрразведывательном отделе Управления тайной полиции, как всегда, было очень много. Работа в субботу заканчивалась в половине пятого, и в этот день, по установившейся традиции, чиновники прикидывали, куда бы пойти выпить пива. Погода стояла безветренная, было тихо и тепло.

Несколько человек остановились у выхода, решая, куда направиться. Позвали Лемана, но он отказался. Жена прибаливала, и он торопился сделать необходимые закупки до закрытия лавок.

Если говорить по-честному, то ему не очень хотелось с ними выпивать. По возрасту в отделе он числился «стариком», и общаться с молодыми чиновниками ему было просто неинтересно.

Махнув коллегам на прощание рукой, Вилли стал спускаться по ступенькам и тут услышал, что его кто-то зовет. Оглянувшись, он к немалому удивлению увидел приближающегося к нему Вильгельма Бонаца. После событий тридцатого июня они практически не общались, а если случайно встречались в коридорах Принц-Альбрехтштассе, то обменивались дежурными приветствиями и старались поскорее расстаться, ощущая холодок взаимного отчуждения. Бонац будил у Вилли неприятные воспоминания.

– Привет, старина! – как ни в чем не бывало воскликнул Бонац. – Давно тебя не видел! Как поживаешь?

Он улыбался, и со стороны могло показаться, что случайно встретились два приятеля, которые давно не виделись и теперь очень рады этой встрече.