Лорд Байрон. Заложник страсти - Лесли Марчанд Страница 57

Аннабелла вспоминает, что «Байрон вернулся из Сикс-Майл-Боттом ласковый ко мне, но обиженный на Августу», которая защищала Ноэлей, несмотря на его постоянные оскорбления. В последующие недели настроение Байрона было переменчивым, доброта, жалость или раздраженная суровость к жене делали его непредсказуемым. Нежелание уезжать в Сихэм объяснялось растущим презрением Байрона к родителям жены за их провалившуюся попытку оказать ему помощь, когда он особенно в ней нуждался, а также постоянным нежеланием Байрона видеться с ними и его растущим интересом к театральным делам. Кроме фиглярства и заигрывания с актрисами, Байрон занимался и более серьезными вопросами, связанными с подбором подходящих пьес и первоклассных актеров.

Позднее Байрон вспоминал драмы, которые ему пришлось прочесть: «Писатели и писательницы, модистки, какой-то дикий ирландец – все идут ко мне! Некая мисс Эмма с пьесой под названием «Богемский разбойник» или нечто в этом духе… Мистер О'Хиггинс, житель Ричмонда, с ирландской трагедией, в которой нельзя не заметить единства, поскольку главный противник героя большую часть времени прикован за ногу к позорному столбу».

Байрон пытался убедить известную актрису миссис Сиддонс приехать в Лондон, но она не хотела оставлять Эдинбург. В «Друри-Лейн» во время членства Байрона в комитете играли самые лучшие драматические актеры. Кроме Кина и мисс Келли, которой впоследствии восхищались Томас Худ и Чарльз Лэм, комитету удалось привлечь красавицу миссис Мардин, покорившую дублинскую сцену. То, что театральный сезон не выиграл от этого, можно поставить в вину отсутствию хороших пьес, и Байрон пытался найти какое-нибудь решение. Чтение пустых рукописей, валявшихся на театральных полках, убедило его в том, что надо искать скорее поэтов, а не профессиональных драматургов. Он безуспешно переписывался на эту тему со Скоттом, но ему удалось получить «Бертрама» Мэтьюрина. Байрон пытался увлечь Кольриджа идеей написать драму для театра и получал лишь обещания. Правда, Кольридж прислал ему экземпляр поэмы «Кристабель», и Байрон уговорил Мура дать ей хорошую оценку в «Эдинбургском обозрении».

Но даже бурная жизнь комитета не могла освободить Байрона от бремени обстоятельств. Терзаемый сомнениями, он вновь стал проводить ночи без сна и испытывать постоянный страх, вынуждавший его во время медового месяца вскакивать среди ночи и бродить по дому с пистолетами. Вполне вероятно, что Байрон был так поглощен своими бедами, что не понимал, насколько Аннабелла, сама страдавшая перепадами настроения из-за своей беременности, преувеличивала все слова, сказанные им в досаде на судьбу, а не на нее. Когда она поблагодарила его за часы, проведенные с ней вдали от театра, он ответил: «Что ж, бедняжка, тебя легко сделать счастливой», а потом прибавил: «Наверное, ты испытываешь ко мне чувство, которое испытывает мать к ребенку, когда он не шалит». И еще: «Ты единственная смогла сделать жизнь в браке сносной для меня» и «Думаю, ты будешь меня любить, пока я тебя не побью». Часто Байрон повторял свой старый упрек: «Сейчас слишком поздно. Если бы ты вышла за меня два года назад… Видно, мне на роду написано губить все, что находится рядом».

Байрон находил удовольствие и забвение в поздних посиделках за бренди с Киннэрдом и другими друзьями. Но даже это надоело. 31 октября он написал Муру: «Вчера я ужинал в большой компании с Шериданом и Коулманом, Дугласом Киннэрдом и другими скандально известными личностями. Час или два все шло просто прекрасно…» После пирушки ему с Киннэрдом пришлось вести Шеридана по «чертовой кривой лестнице» и доставлять его домой. На следующий день Байрон проснулся с головной болью.

Аннабелла, которая не в состоянии была смириться со столь бурной жизнью супруга, высказывала свои опасения Августе: «Его несчастье состоит в постоянной тяге к приключениям, которая всегда встречается у людей с бурным темпераментом, чьи страсти не укладываются в одно определенное русло. Скука монотонного существования вынуждает лучших людей ступать на самые опасные дорожки, и кажется, что порой они действуют из самых худших побуждений, в то время как они просто стремятся избежать внутренних страданий посредством переключения на внешние стимулы. Именно из этого источника вырастает любовь к мучению окружающих».

В начале ноября случилось неизбежное: в доме появился судебный пристав. Байрон сходил с ума от гнева и раздражения. Он уже продал мебель в Ньюстеде, а теперь должен был расстаться с бесценными книгами. И все же его собственность оценивалась суммой в более чем тысячу фунтов. Позднее Байрон говорил Медвину, что «началась конфискация, и судебные приставы завладели даже кроватями, на которых мы спали». Хотя леди Байрон считала пристава «несчастным негодяем», Байрон впоследствии даже подружился с ним, что помогло ему легче перенести свалившееся на него несчастье.

Бедная Аннабелла, полагавшая, что хорошо знает Байрона, пыталась свести его поведение и слова к одной четкой формуле и в результате этого не сумела найти простейших объяснений его поведения. Она полагала, что он безумен, в то время как он, подобно испорченному ребенку, давал выход своему раздражению и, словно ребенок, хотел прощать и быть прощенным после того, как вспышка гнева проходила. Леди Блессингтон после короткой встречи с Байроном мудро заметила: «Он кажется одним из самых легкоуправляемых людей на свете. Хорошо бы леди Байрон удалось раскрыть этот секрет». Слуга Байрона Флетчер, который знал все настроения своего хозяина и был свидетелем его отношений с различными женщинами, с наивной мудростью заметил: «Очень странно, но я никогда не видел женщину, которая не могла бы справиться с моим господином, кроме моей госпожи». Байрон сказал леди Блессингтон, что Аннабелла «наделена непревзойденным самообладанием… Однако оно производило на меня совершенно противоположное действие. Когда я срывался по малейшим пустякам, ее спокойствие уязвляло меня и было похоже на упрек…».

Удивительно, но, даже испытывая постоянный стресс, Байрон был в состоянии вести остроумную переписку. Меррей, не знавший о мучениях, которые испытывал Байрон и заставлял испытывать других, написал Вальтеру Скотту: «Лорд Байрон чувствует себя превосходно и находится в отменном расположении духа, каждый день ожидая появления сына и наследника». На самом деле Байрон чувствовал себя словно в западне. У Аннабеллы были дурные предчувствия. Когда к ним зашел Хобхаус, она была уверена, что он затевает какую-то интригу с целью увезти Байрона на континент, потому что он в приступе меланхолии однажды заявил, что уедет за границу, как только родится наследник, «потому что женщина всегда больше любит ребенка, чем мужа». Приняв, как обычно, его слова всерьез, Аннабелла резко ответила: «Если ты будешь так говорить, то заставишь меня возненавидеть нашего ребенка».

Испытывая горечь и раздражение от присутствия в доме судебного пристава, Байрон решился продать библиотеку. Аннабелла согласилась, потому что ей было больно видеть «его страдания». Он уже договорился с продавцом книг, когда слух дошел до Джона Меррея, который немедленно прислал Байрону чек на полторы тысячи фунтов с припиской, что через неделю предоставит в его распоряжение такую же сумму. Однако гордость не позволила Байрону принять деньги. Он ответил: «Я возвращаю ваш чек нетронутым, но это не значит, что ваш порыв не оценен мной по достоинству».