30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД. От оперуполномоченного до заместителя министра - Юрий Богданов Страница 57

Поскольку начальник часто бывал в бегах, основную следственную работу вёл заместитель Варицев вместе с имевшимися в отделении сотрудниками. Следователь Сергеев был достаточно опытным специалистом, а Горюнов только что закончил Межобластную школу и прибыл в отделение в начале 1937 года. Секретарь Гринько занимался канцелярией с текущими делами и архивом.

Прекрасно понимая, что чем выше начальник, тем больше времени он проводит на различных заседаниях и совещаниях в ущерб основной работе, Богданов как совестливый руководитель старался в меру возможностей помочь своим подчинённым. Сам он редко участвовал в допросах, но поскольку в штате отделения имелась слабенькая машинистка и многие официальные бумаги писались от руки, то, обладая хорошим почерком, помогал в основном своему заместителю Варицеву в оформлении документов. В результате получалось, что по заметкам и записям сотрудника, проводившего следствие, протокол допроса (или иной документ) был написан рукой Богданова, а подписан тем, кто эту работу выполнил. Вроде бы ничего особенного — просто товарищеская взаимопомощь. Аналогичную работу выполняли иногда также Сергеев и Гринько. Но через 20 лет только Богданова обвинили в фальсификации, заключавшейся в том, что он без допроса обвиняемого составлял документ с признательными показаниями, а затем принуждал своего подчинённого эту бумагу подписывать. Хотя странно: если состряпал липовую бумагу, то легче её самому втихую подписать, не посвящая в это дело ещё кого-либо. Или вообще приказать подчинённому написать и подписать то-то и то-то… Другой немаловажный вопрос: если бумага отпечатана на пишущей машине (неважно, машинисткой или ещё кем-то), а подписана исполнителем, то считается что всё правильно. Но если бумага аккуратно переписана от руки добровольным помощником и подписана тем же исполнителем, то оказывается, что всё неправильно?

Следует отметить ещё один интересный момент. При работе в Лужском райотделении Богданов получил единственное за службу в органах отмеченное в дополнении к личному делу взыскание. Приказом по Ленинградскому управлению НКВД № 326 от 4 ноября 1936 года ему было поставлено «на вид за непринятие мер к своевременной организации занятий». Очевидно, про этот не столь уж серьёзный проступок попросту забыли, поскольку потом Богданову даже присвоили очередное специальное звание старшего лейтенанта гб, что обычно не делается при неснятых взысканиях. Однако через три года этот незначительный незакрытый вопрос почему-то вновь всплыл, и приказом по УНКВД ЛО № 541 от 16 августа 1939 года с провинившегося взыскание сняли, причем «Заключение о снятии взыскания» было подписано начальником отдела кадров Дубининым, согласовано с начальником УНКВД по городу Ленинграду майором гб С.И. Огольцовым и утверждено начальником УНКВД ЛО С.А. Гоглидзе [А.2]. Этим мне ещё раз хотелось подчеркнуть, что все касавшиеся работника органов госбезопасности даже незначительные вопросы не оставались без внимания и рано или поздно рассматривались и изучались.

Невозможно говорить о работе одного районного отделения НКВД вне связи с общими делами в Ленинградской области. 27 и 28 февраля 1936 года состоялся пленум обкома, который подвёл итоги проверки партийных документов в областной партийной организации. «На основании осуществления указаний ЦК ВКП(б) (письмо ЦК ВКП[б] от 13.5.1935. - ІО.Б.) Ленинградская областная парторганизация провела большую работу по очищению рядов партии от врагов и жуликов и по преодолению в партийном аппарате и среди членов партии организационной распущенности и ротозейства, облегчающих враждебным элементам проникновение в ряды ВКП(б) и подрывную работу их против партии и советской власти. В результате проверки исключено 27 376 членов и кандидатов партии, что составляет 13 % всего состава областной партийной организации. Разоблачены и изгнаны из партии 649 троцкистов и зиновьевцев, 319 шпионов и связанных со шпионажем, 3189 белогвардейцев и кулаков, 1787 жуликов и аферистов».

В результате проведенной проверки подлинные документы получили 140 132 члена партии и 39 666 кандидатов. «В ходе проверки партийных документов значительно возросли активность и революционная бдительность членов и кандидатов партии, улучшились партийная организованность и политико-воспитательная работа, ещё выше поднялся авторитет ленинско-сталинской партии среди рабочих и колхозных масс».

Конечно, без недостатков не бывает. «Проверка вскрыла глубокие нарушения устава партии: вместо индивидуального приёма, принимали компанейским порядком, целыми группами по списку». Совершенно неясно, куда раньше смотрели райкомы партии, оформлявшие партийные билеты и кандидатские карточки, поскольку напринимали в священные ряды ленинско-сталинской гвардии кучу «выходцев их других партий, иностранных подданных, членов братских компартий» [А. 18]. Это было весьма опасно, поскольку вот эти-то последние как раз и являлись потенциальными экспортерами за рубеж нежелательной информации.

Казалось бы, после проведенного важного мероприятия по обмену партбилетов вряд ли имелись основания для того, чтобы сомневаться в верности кого-либо из членов «добровольного боевого союза единомышленников-коммунис-тов, организованного из людей рабочего класса, трудящихся крестьян и трудовой интеллигенции». Тем не менее причины были, а потому первый секретарь Ленинградского обкома А.А. Жданов постоянно продолжал тасовать кадры, вытесняя из руководящего органа сомнительных людей. В 1936 году подозрительные удалялись из состава бюро и пленума обкома пока что, вроде, по уважительной причине — «в связи с переходом на другую работу». Однако в начале 1937 года формулировки окрепли: «Вывести из состава… ввиду наличия материалов, компрометирующих как хозяйственного и партийного работника», «как исключенного из партии и разоблачённого как врага народа», «как снятого с поста начальника политотдела», «как не заслуживающего (либо не оправдавшего. — Ю.Б.) политического доверия», «как участника контрреволюционной организации» и т. п.

После проведенных предварительных административных и партийных чисток 13 июня 1937 года, как раз в канун начала массовых репрессий, состоялось заседание пленума Ленинградского обкома, на котором в результате тайного голосования были избраны руководящие органы. Первым секретарём обкома опять стал Жданов, в члены обкома вошли 63 человека, кандидатами в члены обкома избрали 17 человек и в ревизионную комиссию — 6 человек. Казалось бы, первый секретарь уже два с половиной года работал в городе на Неве, имел возможность изучить кадры и подобрать себе достойную команду. Ведь именно с его подачи пошли в гору ленинградские выдвиженцы, такие достойные руководители, как Н.А. Вознесенский, считавшийся наиболее подходящей кандидатурой на пост председателя Совета Министров, А.А. Кузнецов, предполагавшийся даже в качестве преемника Сталина на должности генерального секретаря партии, А.С. Попков, ставший впоследствии первым секретарем Ленинградского обкома и горкома. Однако Жданов меньше, чем за год, полностью разгромил сформированный им обком. Причём первые жертвы появились сразу с началом великой чистки — уже 17 и 26 июля 1937 года, то есть практически через месяц после избрания! А дальше каждый месяц в высшем партийном органе Ленинградской области обнаруживались враги народа: «члены контрреволюционных организаций», «утратившие политическое доверие», «неоправдавшие звания» и даже «бездеятельные в борьбе с врагом». В итоге ровно через год, к новым выборам 16 июня 1938 года, налицо осталось лишь 19 членов обкома (из 63), 7 кандидатов (из 17) и 2 (или 3) члена ревизионной комиссии (из 6). В новый состав обкома вошли лишь 9 прежних руководителей во главе всё с тем же Ждановым [А. 18].