Черчилль - Франсуа Бедарида Страница 57

Из окон замка открывался великолепный вид, да и расположен он был в живописном уголке. Площадь поместья составляла тридцать гектаров, с одной стороны его окружала холмистая местность, покрытая лугами и лесами Уилда, с другой — гряда невысоких меловых гор. Ремонтные работы быстро подвигались, и через полтора года владелец Чартвелльского замка переехал в свое поместье. Дети были в восторге от затеи отца обосноваться в деревне, однако Клементине дом пришелся не по вкусу. Муж буквально заставил ее там поселиться, и прошло немало времени, прежде чем она привыкла к замку, а потом и полюбила его.

Другой достопримечательностью замка был окружавший его сад, возделанный с большим тщанием. В этом саду Черчилль часами простаивал за мольбертом. Растения для сада в основном выбирала Клемми. Там был и садик с растениями на каменных горках, и несколько водоемов с красными рыбками. Главную же часть сада Клемми украсила гелиотропами, пионами, лилиями, фуксиями, панстемонами, мятными котовниками и азалиями. Четыре большие глицинии обрамляли розарий, окруженный невысокой оградой и засаженный сотнями чайных роз всевозможных оттенков. Чуть подальше поставили беседку, укрытую от солнца виноградником. За ней был разбит огород. Кроме того, в саду имелись теннисный корт, бассейн и лужайка для игры в крокет.

Сам дом, которым Черчилль очень гордился, был просторным, удобным, со множеством огромных гостиных и спален. Гости, останавливавшиеся в особняке, ночевали также в больших флигелях. У хозяина дома был свой кабинет и библиотека. Кабинет украшали три портрета — лорда Рандольфа, матери Черчилля и Клемми, а также два бюста — Нельсона и Наполеона. Поначалу Черчилль мечтал сделаться фермером, однако его попытки развести коров, овец, свиней и птицу не увенчались успехом. Тем не менее, он питал слабость к свиньям и однажды объяснил своему внуку Уинстону почему: «Собака смотрит на человека снизу вверх, кошка — сверху вниз, а поросенок смотрит ему прямо в глаза и видит в нем равного» ^[202]. Однако в усадьбе удалось развести лишь лебедей, гусей и красных рыбок.

Возведение кирпичной стены в Чартвелле. Около 1930.

В Чартвелле у Черчилля появилось новое хобби — он освоил ремесло каменщика и с увлечением складывал из кирпича всевозможные высокие и низкие стены, которые у него выходили отменно. Черчилль даже хвастался, что за день успевал уложить двести кирпичей и продиктовать две тысячи слов... Его слава каменщика дошла до секретаря местного отделения кентского профсоюза строителей, и он предложил Черчиллю стать членом профсоюза и даже снабдил его членским билетом. Однако исполнительный комитет профсоюза этого не одобрил и лишил министра финансов членства.

Разумеется, содержание дома и огромного поместья недешево обходилось семейному бюджету, и Клемми была этим не на шутку встревожена. Чтобы поддерживать порядок в доме, нужно было не менее дюжины слуг, кроме того, у Черчиллей служили шофер и несколько садовников. Но главная причина больших расходов заключалась в том, что Черчилль жил на широкую ногу и по своему обыкновению много тратил. «Уинстону легко угодить, — шутили знавшие его люди, — достаточно предложить ему самое лучшее». Стол в доме Черчиллей всегда ломился от самых изысканных яств, а в погребе были только лучшие вина. Нет нужды говорить, как обстояли дела с коньяком и виски, добавим только, что теперь и шампанское текло рекой. На день рождения Черчилля в 1925 году лорд Бивербрук преподнес ему в подарок огромный холодильник, чтобы, как он сказал, было где охлаждать шампанское, и не было необходимости класть в бокалы кубики льда. Слабость Уинстона к спиртному стала притчей во языцех. О гурмане Черчилле ходили самые противоречивые слухи. По-видимому, черная полоса 1929—1939 годов усилила его склонность к крепким напиткам. Однако не стоит думать, что он постоянно поднимал свой дух более или менее обильными возлияниями. А вот сигара по праву считается неотъемлемым атрибутом Черчилля, так же как зонтик у Чемберлена или трубка у Болдуина.

Обычные дни в Чартвелле сильно отличались от праздничных дней и дней приемов. Будни Черчилль обыкновенно проводил за работой, о чем уже было немало сказано. Однако по вечерам в доме нередко составлялась партия в китайское домино, безик или жаке (настольная игра с костями и фишками. — Пер.), вот только в бридж в доме Черчиллей не играли никогда. Поводов же для праздников было великое множество. Помимо семейных праздников, таких как Рождество, когда все близкие собирались в замке, Черчилль устраивал много приемов, и его гостеприимство было поистине королевским.

Частыми гостями в Чартвелле были Биркенхеды (они перестали бывать в замке лишь после преждевременной кончины «Ф. Е.» Смита в 1930 году), Бивербруки, семьи Даффа Купера, Арчи Синклера, Бонема Картера, Бренден Брекен, Линдеманн — «профессор», Роберт Бусби, политики, писатели, артисты. Однажды вечером Т. Е. Лоуренс явился на ужин в костюме арабского принца. В другой раз в замок пожаловал сам Чарли Чаплин, с которым Черчилль повстречался в Соединенных Штатах и о котором говорил: «Чудесный артист, большевик, к сожалению, но зато великолепный собеседник» ^[203]. Когда Чарли объявил Уинстону о том, что собирается играть Иисуса Христа, Черчилль спросил: «А вы договорились о правах?» ^[204]

Черчилль никогда столько не рисовал, как в период с 1918 по 1939 год. Он занимался живописью то в чартвелльском саду, то на побережье Средиземного моря. Надо сказать, что предпочтение Черчилль все же отдавал средиземноморским пейзажам и тамошнему яркому свету. Иногда он ездил со своим мольбертом в Италию, на горный карниз в Амальфи, но чаще всего — во Францию, на Лазурный Берег (картинаКанны,Арбур,Вечер, написанная в 1923 году, — одна из самых знаменитых его картин) или в Прованс. Ездил он и в Бьяритц, и в Марокко, иногда пересекал Атлантический океан (Река Лу,Квебек(1947 год) — еще одно его знаменитое полотно). В январе 1921 года Черчилль устроил свою первую выставку в Париже, правда, под псевдонимом Чарльз Морин. Его друг французский художник Поль Маз всячески ободрял его и поддерживал. Черчилль и в самом деле точно передавал игру света в своих кентских или южных пейзажах, напрасно сам он называл свои картины «мазней». Конечно, Черчилль не был «Моне в трудные дни», как, бывало, о нем говорили, но он действительно обладал немалым талантом. Всего Черчилль написал около пятисот картин, некоторые из них уходят сегодня за сто — сто пятьдесят тысяч фунтов на аукционе Сотби.

* * *

С начала двадцатых годов облик Черчилля изменился. Он сильно постарел, сгорбился, прибавил в весе, а его лысина становилась все заметнее. Резче обозначились черты лица, глубокие морщины стерли прежнее детское выражение. Однако его подбородок по-прежнему был волевым, а взгляд стал еще пронзительнее. Он, как и раньше, тщательно обдумывал свои слова, поражавшие меткостью. В профиль он уже тогда напоминал бульдога, сходство стало полным после 1940 года.