Сталин и контрразведка - Анатолий Терещенко Страница 57

Поражение фашистских войск пошатнуло здание германского блока и повлияло на отказ Японии и Турции от намерений в благоприятный момент вступить в войну против СССР, одновременно способствовало консолидации антигитлеровской коалиции, а также росту авторитета Советского Союза и его армии.

Основной удар фашистских полчищ приняли на себя воины 62-й и 64-й наших армий, руководимых в разное время генерал-лейтенантом В.И. Чуйковым. Это было, наверное, самое опасное для страны время.

* * *

Сталинградским фронтом в июле-августе 1942 года командовал генерал В.Н. Гордов, который в общении с подчиненными был груб и порою даже жесток. Кроме всего прочего от командиров разных степеней во фронтовое управление особых отделов, которым руководил генерал Н.Н. Селива-новский, поступали жалобы об ошибках и некомпетентных решениях командующего, могущих привести к тяжелым последствиям для войск. Не раз военный контрразведчик обсуждал этот вопрос с членом Военного совета фронта Н.С. Хрущевым, но тот держал нос по ветру.

– Николай Николаевич, Гордов, конечно, вспыльчивый, даже злой человек и никудышный командир, но вы же должны меня понять – я его подчиненный. Мне как-то неудобно «капать» на командующего, – хитрил Никита, понимая, что командующий назначен с одобрения Сталина. С другой стороны, он как бы подталкивал главного особиста фронта к судьбоносному действию.

И вдруг, 25 июля 1942 года Николай Николаевич, понимая всю опасность сложившейся обстановки и боясь потерять дорогое время, совершил геройский поступок. Он решился отправить в Москву телеграмму… самому Сталину, через головы членов Военного совета фронта, непосредственного начальника Управления особых отделов Абакумова и наркома НКВД Берии. Этот документ спасал Сталинград от падения, которое произошло бы в первой декаде августа – обстановка свидетельствовала тому.

Шифровку в Москву готовил его подчиненный, капитан М.А. Белоусов. Михаил Александрович, впоследствии ставший генерал-майором, руководителем окружного масштаба, вспоминал, что в подготовленной шифровке излагалась критическая обстановка на фронте, давалась отрицательная характеристика Гордову как военачальнику и человеку, сообщалось о негативной реакции в войсках на его назначение. В конце указывалось соображение, что при назначении Гордова, рекомендовавшими его на высокую должность товарищами допущена серьезная ошибка, которую необходимо как можно скорее исправить.

Селивановский знал, какой опасности он себя подвергает, на какой риск идет. В кругу же своих сотрудников, посвященных в содержание шифровки, был откровенен: «Неважно, что будет со мной, что станет с нами. Главное – спасти Сталинград, спасти страну. С Гордовым мы ее не спасем, мы проиграем Сталинград!»

На следующий день из Москвы пришла телеграмма. Вызывал нарком НКВД.

«В Москве, – вспоминал Селивановский, – Берия долго меня ругал, заявляя, что я сую нос не в свое дело, что назначение командующих фронтами – прерогатива Верховного командования».

В отличие от Берии Абакумов воспринял информацию своего подчиненного спокойно. Берия же после встречи с Селивановским вызвал Виктора Семеновича и начал орать:

– Какого хрена твой Селивановский лезет не в свои дела? Ты что всем своим подчиненным так разрешаешь работать? Это же настоящий бардак! Нашелся полководец! – кипятился раскрасневшийся Лаврентий Павлович, меряя быстрыми шажками коротких ног красную дорожку кабинета.

– Нет, это общие дела, касающиеся судьбы страны, – последовал дерзкий ответ набиравшего силу и авторитет начальника военной контрразведки.

– Что ты мне хреновину несешь? Патриоты дешевые нашлись, как сговорились, – продолжал злиться Берия из-за того, что Селивановский вышел напрямую на Верховного…

Абакумов знал, что Гордова назначил сам Сталин по рекомендации Тимошенко, поэтому сначала осторожно относился к информации своего подчиненного. И все же в конце июля 1942 года намеревался сам доложить Сталину о взрывоопасной обстановке в войсках. Но случилось то, что случилось.

Телеграмма попала в цель. Уже на следующий день после доклада Селивановского в Ставке был издан приказ № 227 под названием «Ни шагу назад», содержание которого приведено ниже.

Сталин среагировал в своем характере:

– Товарищ Абакумов, в таком случае поезжайте с комиссией от моего имени в Сталинград и разберитесь там. Переговорите с командирами и политработниками, подключите свои возможности, хотя то, что нам доложил Селивановский, очень меня насторожило. Ставке, как вы понимаете, нужна правда и только правда. Сами понимаете, как говорят, душой измерь, умом проверь, тогда и верь. Вам я доверяю установить истинную причину фронтовой грызни и выяснить есть ли опасность разрушения принципа единоначалия.

Сталин замолчал, попыхтел притушенной трубкой. Потом стал раскуривать ее, пока не показались две струйки сизого дыма, и добавил:

– Имейте в виду, операция секретная.

– Ясно товарищ Сталин, – отчеканил Абакумов…

Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не перепроверял информацию. Он считал, что во всех делах полезно разумное недоверие. И в то же время, вождь хорошо знал наказ Демокрита – не относись ко всем с недоверием, но будь со всеми осторожен и тверд.

Параллельно комиссии Абакумова 12 августа 1942 года он послал на Сталинградский фронт и группу военных во главе с начальником Генштаба А.М. Василевским. И вот когда по возвращении их в Москву Верховный свел информацию из двух источников, стало ясно – Василия Николаевича Гордова надо непременно менять. От напряженной обстановки у него возник нервный срыв. В Сталинграде нужно было иметь стальные нервы или не иметь никаких. Гордова назначили заместителем командующего фронтом.

Новым командующим Сталинградским фронтом стал генерал-полковник А.И. Еременко, при старом члене Военного совета фронта Н.С. Хрущеве. Они вызвали на беседу Чуйкова.

Вспоминает В.И. Чуйков:

«Мне объявили, что меня назначают командующим 6-ой армией, и поставили задачи. Смысл установок сводился к следующему. Немцы решили любой ценой взять город. Отдать Сталинград фашистам невозможно, отступать дальше нельзя и некуда. Командарм 62-ой армии генерал Лопатин считает, что его армия город не удержит.

Наконец, командующий фронтом спросил:

– Как вы, товарищ Чуйков, понимаете задачу?

Я не ожидал, что мне придется отвечать на такой вопрос, но и раздумывать долго не приходилось: все было ясно, понятно само собой. Я тут же ответил:

– Город мы отдать врагу не можем, он нам, всему советскому народу, очень дорог; сдача его подорвала бы моральный дух народа. Будут приняты все меры, чтобы город не сдать… Я приму все меры к удержанию города и клянусь, оттуда не уйду. Мы отстоим город или там погибнем.

Командующий и член Военного совета сказали, что задачу я понимаю правильно».

Это все общеизвестные факты, но мне хочется остановиться на роли Абакумова в этой поездке и беседах его со многими военными – офицерами и генералами. В том числе и с генералом Гордовым. Нашлось у него время пообщаться и со своими подчиненными. Был разговор также и с Чуйковым, который в своей беседе привел ряд фактов, свидетельствующих о бестактности и упрямстве Гордова, а также о частых его непродуманных решениях, которые могли обернуться поражением наших войск и большой кровью.