Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси - Василий Седугин Страница 57

В 1103 году, в феврале месяце, прибыл в Новгород гонец от Владимира Мономаха с приказом Мстиславу прибыть в Киев для переговоров.

– Что же это за важные переговоры? Отец не уточнял? – спросил Мстислав.

Боярский сын по имени Сбыслав, черноголовый, с раскосыми глазами, доставшимися от матери-половчанки, ответил озабоченно:

– Собирается великий князь Святополк с переяславским князем Владимиром Мономахом в большой поход на степняков. И, кроме того, твой отец велел передать, что у них со Святополком достигнута договоренность о переводе тебя на княжение во Владимир-Волынский.

– С чего бы это? – удивился Мстислав. – Я с одиннадцати лет сижу в Новгороде. Ко мне здесь привыкли, все довольны.

– Не знаю, князь. Но перед самым отъездом Мономах шепнул мне на ухо такую весть и велел обязательно передать, чтобы ты приготовился к переезду.

Мстислав недоуменно пожал плечами, полдня находился в раздумье, а потом пошел к посаднику Давгузу. С Давгузом у него сложились доверительные отношения: посадник занимался хозяйственными делами, а князь – военными. Трений между ними не было, часто встречались по важным делам. И сейчас такой вопрос Мстислав решил не таить от главы города.

– Они что, с ума посходили? – возмутился Давгуз. – Не отпустим тебя никуда! Пусть и не мечтают. Нужен ты нам здесь, князь. Так и скажем. Я первый скажу!

В Киев Мстислав прибыл с видными новгородскими мужами – посадником, тысяцким, боярами, богатыми гостями (купцами, торговавшими с заграницей), был среди них и посол от владыки. В честь их Святополк устроил званый обед, на который были приглашены знатные киевские люди.

Мстислав пришел на обед не в настроении. Он привык к Новгороду, считал его родным, к жителям его привязался душой и сердцем. Ехать в чужой город, где все чужое, не свое – и люди, и жилье, и вся обстановка, – не хотелось до того, что руки опускались и ни о чем не хотелось думать. А ехать придется. Против воли великого князя Руси и отца не пойдешь, хочешь не хочешь, а надо подчиниться.

Мстислав сел за стол, огляделся. Напротив него сидел тот самый боярский сын, который принес эту неприятную весть, и в груди своей он почувствовал холодок неприязни к нему. Понимал, что Сбыслав ни при чем, но ничего не мог с собой поделать. Пустой и ветреный малый, крутится на скамейке, ведет пустой разговор с какой-то девицей, наверно, такой же пустой и легкомысленной, как он сам. А она красивая, по-настоящему красивая. Пышные темные волосы, черные, выразительные глаза. Не глаза, а пленительные очи, по-иному и не скажешь. Но не было в ее поведении простоты и естественности, все движения были словно напоказ: вот я какая, смотрите на меня и любуйтесь, и этим она не понравилась Мстиславу.

Вдруг он заметил, что девица стала кидать на него заинтересованные взгляды. Вот она несколько изменила положение своего гибкого тела и, склонив голову, начала исподлобья наблюдать за ним. Взгляд у нее томный, зовущий. Сначала это занимало его, но потом пришло раздражение: она явно хотела его соблазнить, а этого серьезный и самостоятельный князь никогда не терпел. Ему уже двадцать семь лет, и время любовных похождений давно прошло!

Мстислав встал из-за стола и вышел на улицу. Моросил мелкий дождичек, по стволам темных деревьев текли прозрачные струйки воды, без листвы вид их был унылый и сиротливый. Такое же настроение было и у Мстислава. Почему-то вспомнилась Росава, как они прогуливались по лугу возле Волхова, ее преданные, любящие глаза. Ах, все отдал, чтобы снова вернулись те незабываемые юношеские дни!..

Он вздохнул и отправился в терем отца. Вместе с ним проговорили допоздна, обсуждая общерусские дела.

– Новгород придется оставить, – говорил Мономах, по привычке толстой ладонью поглаживая седые волосы. Подбородок у него отвердел, линия губ стала жесткой. – Святополку, видите ли, втемяшилось в голову посадить в Новгороде своего сына, а тебе занять Владимир-Волынский, чтобы противостоять польским и венгерским нападениям. Ты, считает он, сумеешь справиться с ними.

– Не надо было соглашаться, отец, – осторожно сказал Мстислав. – Столько лет я в Новгороде! И я привык, и новгородский люд ко мне благоволит.

– Знаю. Отстаивал как мог. А знаешь, какое условие поставил передо мной великий князь? Или мы оставляем ему Новгород, или он отказывается идти в поход против половцев.

– Не может быть! – изумился Мстислав. – Он же великий князь! Должен за судьбу всей Руси болеть. Неужели беды страны его не трогают?

– Трогают! Но в первую очередь заботят интересы своего рода, а иногда – своего кошелька. В Киеве такое творится! Слышал, может, пригрел великий князь иноземных ростовщиков? Большие деньги они ему дают, но еще больше вытряхивают из кошельков киевлян и жителей других княжеств. Ненависть копится в сердцах русов. А ведь ты знаешь, что у нас за народ. Годами терпит, молчит и мирится со злом. А потом вдруг восстает и начинает крушить все подряд. И ничем не остановить. Вот чего я боюсь!

Они помолчали.

– Хорошо, отец, – наконец произнес Мстислав, пряча за густыми, как у Мономаха, бровями быстрый и цепкий взгляд синих глаз. – Раз надо для страны, то займу я стол во Владимире-Волынском и прикрою западную границу Руси.

Назавтра с отцом он был приглашен к великому князю. Вместе с ними пришли и новгородские знатные мужи. Когда все расселись по лавкам, великий князь сообщил присутствующим, что скоро состоится съезд русских князей, на котором будет решаться вопрос о походе против половцев.