Срединное море. История Средиземноморья - Джон Джулиус Норвич Страница 56

В начале января 1212 г. в Палермо прибыло посольство с известием, принесенным из-за Альп. Западная Европа вновь столкнулась с опасностями, связанными с существованием выборной монархии; с момента смерти Генриха IV Германию раздирала гражданская война между претендентами на императорский престол. Один из них, Оттон Вельф, герцог Брауншвейгский, на самом деле уже был коронован папой Иннокентием в 1209 г. и двумя годами позже захватил Южную Италию — всю материковую часть королевства Фридриха. К несчастью для себя, однако, он зашел слишком далеко: вторжение, предпринятое им в папскую область Тоскану, повлекло за собой немедленное отлучение его от церкви, и в сентябре 1211 г. совет наиболее могущественных германских князей встретил его в Нюрнберге и объявил низложенным. Они-то и отправили послов к Фридриху с приглашением занять пустующий трон.

Приглашение это оказалось полной неожиданностью и вызвало немалый переполох при сицилийском дворе. Ближайшие советники Фридриха настоятельно рекомендовали отказаться; то же говорила ему и жена. Он лишен уз, которые бы соединяли его с Германией; даже нога его никогда не ступала на немецкую землю. Его власть над собственным королевством по-прежнему была далеко не прочна, а положение небезопасно: менее года прошло с того момента, как герцог Брауншвейгский угрожал ему из-за Мессинского пролива. Разве в такой момент можно покидать Сицилию по меньшей мере на несколько месяцев во имя чести, которая, как бы велика она ни была, могла на поверку оказаться иллюзорной? С другой стороны, король знал, что его отказ будет воспринят германскими князьями как умышленное оскорбление и что он неизбежно укрепит позиции его главного соперника. И в Италии, и в Германии герцог Брауншвейгский по-прежнему имел много сторонников. Не отказываясь ни от одной из своих долгосрочных претензий, он имел полную возможность начать новую кампанию — и в этот раз уже не совершил бы прежней ошибки. С другой стороны, представлялась возможность нанести ему сокрушительный удар, и ее нельзя было упускать.

После некоторых сомнений папа Иннокентий дал свое благословение. Правда, избрание Фридриха должно было усилить власть империи над территориями, расположенными к северу и югу от Папской области, и дабы подчеркнуть — хотя бы в теории — независимость Сицилийского королевства от империи, папа настоял, чтобы Фридрих отрекся от имперского трона в пользу своего новорожденного сына, а королева Констанция стала регентшей. Когда эти формальности, а также некоторые другие, имевшие меньшее значение, были улажены, путь для Фридриха оказался расчищен. В конце февраля он с немногими верными товарищами отплыл из Мессины. Непосредственным местом назначения его, однако, была не Германия, а Рим. Там в Пасхальное воскресенье 25 марта 1212 г. он преклонил колена перед папой и принес ему оммаж (формально — по поручению своего сына короля) за Сицилийское королевство. Из Рима он отплыл в Геную на генуэзской галере, каким-то образом ускользнув от флота, который пизанцы (преданные сторонники герцога Брауншвейгского) отправили, чтобы перехватить его. Генуэзцы в отличие от своих соперников-пизанцев были ярыми гибеллинами ^[146]; наибольшим рвением среди них отличалась самая выдающаяся их фамилия, Дориа, которая предоставила свой главный дворец в распоряжение избранного императора, пока проходы через Альпы не открылись вновь, что позволяло ему завершить путешествие. Тем временем, к выгоде обеих сторон, было достигнуто соглашение, по условиям которого Фридрих обещал — в обмен на значительную денежную помощь, — что, взойдя на императорский престол, сохранит за Генуей все привилегии, дарованные ей его предшественниками.

Но даже теперь для Фридриха путь в Германию не был свободен. 28 июля его тепло приняли в Павии; однако Ломбардская равнина постоянно патрулировалась миланцами, сторонниками гвельфов. Одна из этих банд застигла врасплох отряд императора, когда тот покидал город на следующее утро. Фридриху повезло: ему удалось вскочить на лошадь и, перебравшись без седла через реку Ламбро, добраться до дружественной ему Кремоны. Свидетельств о том, по какому пути он в конце концов пересек Альпы, не сохранилось; очевидно, это не был перевал Бреннер, поскольку, как известно, герцог Брауншвейгский и его армия находились в Тренто. К началу осени Фридрих благополучно прибыл в Германию.

25 июля 1215 г. в Аахенском соборе на троне Карла Великого архиепископ Майнцский короновал Фридриха, и тот стал королем Римским, получив традиционный титул избранного императора. Ему исполнился двадцать один год. Все, что ему требовалось теперь для обретения полного императорского титула, была еще одна коронация, совершаемая папой в Риме. Год спустя, почти день в день — 27 июля 1214 г., армия французского короля Филиппа Августа нанесла поражение войскам Оттона Брауншвейгского и английского короля Иоанна Безземельного (они были союзниками) в битве при Бувине близ Лилля, полностью положив конец всем надеждам Оттона на успешное противостояние ему (Фридриху).

С этого дня господство Фридриха уже никем не оспаривалось. И именно теперь — возможно, для того, чтобы таким образом возблагодарить Господа, или же для того, чтобы сникать еще большее одобрение папы, — он объявил о своем намерении принять на себя знак креста.

Мало поступков, совершенных Фридрихом за всю свою жизнь, кажутся нам сегодня менее объяснимыми, нежели этот. Он никогда не был особенно благочестив; более того, он вырос среди мусульманских знатоков естественных и гуманитарных наук, уважал их религию и говорил на их языке. Он также не находился в тот момент под влиянием папы или кого-то другого. Правда, есть немало оснований полагать, что он сожалел о своем обещании и не стремился его исполнить. Действительно, он оставался в Германии еще четыре года, во многом потратив их на то, чтобы обеспечить наследование престола своему сыну Генриху, прибывшему с Сицилии в 1217 г. вместе с королевой Констанцией. В конце лета 1220 г. родители Генриха отправились обратно в Италию, покинув своего безутешного восьмилетнего отпрыска. Последовало торжественное путешествие по Италии, во время которого Фридрих вручал королевские дары и издавал официальные документы с обычным для него размахом. В середине ноября он прибыл в Рим, и 22-го числа папа Гонорий III возложил на его голову императорскую корону.

Всего за шестьдесят пять лет до этого дед Фридриха, Барбаросса, вынужден был короноваться украдкой, причем то, что за этим последовало, почти без преувеличения можно назвать резней. Те дни, однако, остались далеко в прошлом; на сей раз Рим пребывал в мире, и церемония оказалась, пожалуй, самой великолепной из тех, какие когда-либо совершались в базилике (Фридрих позаботился об этом, проявив безграничную щедрость). Когда она завершилась и папа с императором вышли на зимнее солнце, все заметили, что император — в отличие от Барбароссы — не колеблясь придержал стремя папе, когда тот садился в седло, затем провел его коня под уздцы несколько шагов, прежде чем сесть на лошадь самому. Подобные жесты мало что для него значили. Теперь в его руках была не только империя: он вытянул из папы обещание почти столь же ценное для себя — восстановить свою власть над Сицилийским королевством. Проведя восемь лет в Германии, он тосковал по Палермо и хотел вернуться туда.