Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго Страница 56

Так началась первая фаза задуманной Оуэнсом комбинации.

Даже самый дерзкий шпион понимает, с каким риском для его миссии и его безопасности связан каждый выход в эфир, поскольку связь является самым уязвимым звеном. Он знает, что каждый раз, выходя из своего укрытия в эфир, он подвергает риску свои безымянность и безопасность.

Оуэне, бывший таким же смелым и сообразительным, как лучшие из них, не очень заботился о радиостанции. Он хорошо знал о службе радиоперехвата и о системе пеленгации, предусмотренной в Англии на случай чрезвычайной ситуации. Однажды ему показалось, что он опознал фургон-пеленгатор, проезжавший по улице в поисках нелегальных передатчиков.

Более того, он знал, что специальному отделу и СИС известно, что него есть рация, поскольку он сам сообщил им об этом. Получив в январе «чемоданчик» и проверив его в туалете на вокзале Виктория, он доставил посылку прямиком инспектору Гейгену в Скотленд-Ярд. Инспектор осмотрел волшебный ящичек, показал его сотрудникам СИС, и они вместе подивились мастерству, с которым был изготовлен столь мощный и компактный передатчик. И все. К удивлению Оуэнса, ему возвратили рацию, и он мог делать с ней что угодно ^[65].

Оуэне не мог ничего понять. Что это – простая несогласованность? Или обычная полицейская тупость? Он сделал вывод, а что еще можно было подумать, что специальный отдел накапливает улики против него и готовит западню.

Получив приказ Риттера выйти в эфир, он воспользовался рацией, но лишь для того, чтобы проверить эффективность британской службы радиоперехвата. Ничего не произошло. Если британские службы перехватили радиопередачу (а сегодня мы знаем, что этого не произошло), значит, рассуждал он, они собираются потуже затянуть петлю. Он еще раз испытал судьбу. Он снова вышел в эфир с жизненно важной информацией, чтобы проверить пеленгаторы. Опять ничего не случилось. Отсутствие ответной реакции не сделало его самоуверенным. Он был убежден, что рано или поздно англичане запеленгуют его.

Он решил упредить их. Он принял решение «явиться с повинной» и сдать свой «чемоданчик», начав игру, в которой мог реально рассчитывать на успех. По его расчетам, сдав рацию, он получит свободу действий и сможет в безопасности руководить своей агентурной сетью и собирать информацию, а затем передавать ее немцам более безопасным способом, чем радиосвязь, слышная на весь мир.

Его идея была дерзкой, но реалистичной. Оуэне принял такое решение, основываясь на своем знании методов работы англичан. Они должны были счесть человека, добровольно сдавшего радиоаппаратуру, раскаявшимся и порвавшим с немцами. Или же могли привлечь его к работе в качестве двойного агента, чтобы дезинформировать абвер.

Все произошло точно так, как он и рассчитывал.

Англичане не только высоко оценили его жест, но и обрадовались, заполучив первую из нескольких раций, нелегально доставленных в Англию из Германии перед войной. Контрразведка даже сочла это историческим событием.

Будучи обоюдоострым оружием, эти секретные радиостанции могли использоваться как для передачи настоящей, так и фальшивой разведывательной информации. Если радист был схвачен, а его хозяева не знали о его судьбе, то агента ждала либо казнь, либо предложение о перевербовке, то есть о работе с теми, кто его арестовал, против тех, кто его послал. Независимо от выбора агента рация должна была сберегаться, чтобы впоследствии попытаться использовать ее для передачи дезинформации человеком, умеющим имитировать почерк провалившегося шпиона.

Это было наиболее уязвимым местом в подтверждении лояльности секретных агентов. Однажды будучи брошенными в этот омут, они должны были сами выплыть или утонуть, не надеясь ни на кого, подвергаясь сильным искушениям, угрозам или испытаниям, а на карте стояла их жизнь. Хотя все шпионы имеют много общего, каждый из них по-разному действует в обстановке постоянного напряжения и в критической ситуации.

Джон Сесил Мастерман, официальный историограф этой замысловатой операции и сам видный член комитета «Двойного креста» ^[66], рассказывал мне, что большинство шпионов готовы пойти на измену, если речь идет о жизни и смерти. Те из них, кто может расколоться в результате давления контрразведчиков путем угроз, физического и психологического воздействия, способны сопротивляться лишь до определенного предела.

Британцы, для которых разведка традиционно была игрой, не игнорировали возможностей, предоставляемых использованием двойной агентуры. Как МИ-6, так и МИ-5 еще до войны готовили планы использования провалившихся агентов для дезинформации их прежних хозяев. Первый толчок к внедрению подобной системы на время предстоящей войны был дан в лекции сотрудника Deuxieme Bureau (Второго бюро), произнесенной перед офицерами спецслужб 5 мая 1939 года. Он указал, что использование двойников может оказаться очень эффективным, и изложил несколько приемов контроля над такими шпионами.

Идея засела в памяти молодого майора, ранее служившего шотландском полку (одновременно с Норманом Бейли-Стюартом), а затем переведенного в МИ-5 столь секретно, что его имя было исключено из списков британской армии. Это был Томас Эндрю Робертсон, исключительно смелый шотландец в возрасте двадцати с лишним лет, поразительно красивый и потрясающе обаятельный, находчивый и предприимчивый. Он выдвинул идею системы дезинформации противника, но она оказалась тогда несвоевременной. В сумасшедшие предвоенные месяцы Британия была охвачена шпиономанией, и каждый схваченный немецкий шпион автоматически был осужден. Судебные процессы проводились в ускоренном порядке, иногда без надлежащей юридической процедуры.

После казни в 1940 году семи германских агентов майор Робертсон решил добиться принятия плана двойной игры. Он предложил эту идею полковнику Дику Уайту, самому эрудированному и энергичному представителю молодого поколения руководства МИ-5. Он пробивал эту идею также в управлении военно-морской разведки (УВМР) и в штабе ВВС, и к ней выразили интерес начальник УВМР адмирал Джон Годфри и ведущий специалист подполковник авиации Арчи Бойл. Затем предложение поступило к Джону Бевину, шефу сверхсекретного центрального дезинформационного бюро при кабинете министров, которое направлял главный военный советник Черчилля генерал Паг ^[67] Исмей.

Используя свои природные красноречие и настойчивость, Робертсон убедил их, что бессмысленно вешать или расстреливать каждого схваченного немецкого шпиона. Для некоторых из них может найтись место в войне при ведении игры с ничего не подозревающим противником.