Тайная жизнь Фиделя Кастро. Шокирующие откровения личного телохранителя кубинского лидера - Аксель Гильден Страница 56

* * *

Наконец, ровно через два года после моего ареста – ни днем раньше, – я вышел на свободу, страшно ослабленный: с тех пор, как мной занялся врач – мой ангел-хранитель, я немного поправился, но все равно весил на двадцать килограммов меньше, чем до ареста.

По выходе из тюрьмы я явился в Главное управление охраны, чтобы узаконить свое положение. И там меня ждал сюрприз: читая выданные мне документы, я заметил, что пенсия мне была должным образом оформлена два года назад, то есть еще до моего ареста! Это означало, что с формальной точки зрения на момент суда и вынесения приговора я был гражданским лицом, а не военнослужащим. И следовательно, вся судебная процедура была незаконной, поскольку, как лицо гражданское, я не подлежал суду военного трибунала. Но я сдержал ярость: по крайней мере, вышел на свободу.

Я тогда не знал, что полицейское преследование меня еще далеко не закончилось. Меня тут же взяла под плотное наблюдение G2: агенты госбезопасности дежурили перед моим домом круглосуточно и следовали за мной при всех моих передвижениях, ехал ли я на машине навестить мать или хотел прогуляться пешком до угла улицы.

В первый год после освобождения я почти ничего не делал. Мне, исключенному из компартии, было трудно, практически невозможно, найти работу. Живя на пенсию в триста песо (шестнадцать долларов) – скажу попутно, что мне платили пенсию в соответствии с выслугой, в размере, одобренном до моего ареста, что еще раз подтверждает абсурдность суда надо мной, – я, ничего не делая, проводил много времени дома, с семьей, с женой, наверстывая время, отнятое у меня пребыванием в тюрьме.

Где бы я ни был, с кем бы ни разговаривал, я никогда не критиковал Фиделя Кастро и воздерживался от обсуждения политического и социального положения в стране. В результате госбезопасность никак не могла выяснить мои взгляды, мое отношение к революции. Через год двое офицеров пришли предложить мне работу. Досконально зная кастровскую систему, я понимал, что для них это, конечно, удобнее, чем продолжать вести за мной постоянное наблюдение, поскольку госбезопасность имеет своих сотрудников и осведомителей на каждом предприятии, так же как во всех школах, административных органах, гостиницах, ресторанах, рынках и т. д. Так я последовательно стал управляющим гаража для грузовиков, развозящих зерно и муку, ночным менеджером «Кафе ТВ» – кабаре в центре города – и, наконец, служащим в отделе охраны министерства общественных работ.

Я теперь на практике применял все приемы контрразведки и дезинформации, изученные в школе или «в поле». Полностью воздерживаясь от критики Фиделя, я всячески демонстрировал заботу о его безопасности. «Надо, чтобы Команданте побеспокоился о себе, когда поедет в такую-то страну, ведь там целый легион врагов», – ненавязчиво вставлял я в разговор с коллегами, зная, что мои слова доложат кому следует. Также я участвовал во всех массовых общественных мероприятиях, будь то собрание жителей нашего квартала или демонстрация трудящихся, организованная Команданте.

Но одновременно я скрытно собирал сведения о цепочках, занимавшихся вывозом из страны нелегальных эмигрантов; в 1990-х годах на Кубе таких цепочек появилось очень много. Я узнал, что услуги перевозчика стоят не менее десяти тысяч долларов. Поэтому начал продавать вещи – безделушки, бытовую электронику и т. д., – чтобы собрать часть необходимой суммы и суметь однажды сесть на моторную лодку, которая увезет меня к свободе. Мои брат и дядя, уже обосновавшиеся в США, переправили мне деньги, опять же через нелегальные цепочки, а также через мою дочь, которая переселилась из Венесуэлы во Флориду и раз в два-три года приезжала на Кубу навестить нас. Кроме того, я стал вывозить различные документы (фотографии, дипломы, медали и т. п.), которые в нужный момент позволили бы мне неоспоримо доказать тот факт, что я действительно в течение семнадцати лет служил телохранителем Фиделя.

* * *

Я вышел из тюрьмы в 1996 году, а покинуть остров сумел только через двенадцать лет, в 2008 году, после десяти неудачных попыток. Всякий раз возникала какая-то помеха: то судно перевозчиков не приходило на место встречи, то в окрестностях патрулировал катер береговой охраны, а иногда просто потому, что я чувствовал за собой слежку. Разумеется, чтобы оторваться от агентов G2, я систематически применял технику ухода от наружного наблюдения, которой меня научили в школе МИНИНТа. Я растворялся в толпе в людном месте, забегал в общественный туалет, где быстро менял кепку и футболку, потом через несколько минут выходил, сворачивал за угол и, развернувшись, шел в обратном направлении, проверяя, есть ли за мной слежка. Весь этот цирк отнимал много сил и нервов, и я уже начал сомневаться, что однажды мне удастся оттуда выбраться.

В 2008 году удача улыбнулась мне. Жена получила разрешение на выезд в США с целью навестить свою сестру. Она должна была пробыть во Флориде месяц, если только мне не удалось бы – наконец – бежать. За неделю до ее отъезда я получил сообщение от организации перевозчиков, что в один из ближайших дней будет переход в Мексику. В этот раз встреча была назначена в провинции Пинар-дель-Рио, самой западной на острове. У меня появилось нехорошее предчувствие, потому что две прошлые мои попытки провалились как раз в Пинардель-Рио: один раз, ночью, пограничники даже открыли предупредительный огонь. Я тогда отделался только сильным испугом. Кроме того, у меня возникло подозрение (оказавшееся ошибочным), что мои перевозчики, которым я уже заплатил двенадцать тысяч долларов, работают на госбезопасность. Я понимал, что если это действительно так и они сдадут меня властям, я снова отправлюсь за решетку, и надолго, очень надолго… Короче, я чувствовал, что кольцо вокруг меня сжимается. Недавно люди из G2 приходили к соседям и расспрашивали их, почему я езжу в провинцию, причем на другой конец страны, например в Сантьяго-де-Куба, хотя у меня там нет родственников.

И все же, несмотря ни на что, я решил рискнуть. Мой связной сказал, что встреча назначена рядом с Лос-Паласиосом, в сотне километрах к западу от Гаваны. Когда в назначенный день я прибыл на место, в каких-то шестистах метрах от него увидел хорошо знакомый мне домик, в котором, по иронии судьбы, я десятки раз бывал с Фиделем. Это была Ла-Десеада, деревянное шале, где он останавливался, когда приезжал охотиться на уток. Ожидая перевозчиков, я двое суток неподвижно просидел в мангровом лесу, без пищи. Я уже начал терять надежду, когда наконец из ночной темноты вынырнуло судно с погашенными огнями.

Нас, беженцев, оказалось сорок пять человек, но капитан объяснил нам, что получил приказ взять только тридцать. Поэтому он предложил пятнадцати добровольцам покинуть судно. Разумеется, никто не захотел уходить. После безуспешных переговоров он в три часа утра решил запустить двигатели и отплыть, приняв на борт всех! Под тяжестью пассажиров судно так осело, что винт за что-то задел и сломался. К счастью, оставались еще три двигателя, и на них мы вышли в международные воды. На полпути к Юкатану (Мексика) к нам подошло шедшее навстречу судно, и прямо в море часть беженцев пересела на него. После этого оба судна продолжили путь к Мексике.

К концу следующего дня мы наконец вышли на широту Канкуна, мексиканского курорта, расположенного приблизительно в двухстах километрах от западной оконечности Кубы. Перевозчики дождались наступления ночи, после чего высадили нас на пляж, где ожидал грузовик, отвезший нас в дом, стоящий далеко от моря.