Записки капитана флота - Василий Головнин Страница 56

Но как господин Мур от нас уже отделился и, подозревая наше намерение, примечал за нами, как то мы несколько раз заметили, то посему одни мы покуситься на такое предприятие никак не могли, ибо он, увидев и уверившись, что мы ушли, может быть, не более как через четверть часа после нашего выхода за ограду, а вероятно и скорее, встревожил бы караульных и открыл бы им наши намерения. В таком случае они вмиг бросились бы к берегу и пресекли бы нам путь, потому что до самого берега должны мы были проходить городом, а у японцев в улицах есть часовые и часто ходят патрули, притом ночью у них никто не смеет ходить без фонаря. Следовательно, мы должны были, так сказать, ползком пробираться, на что потребно было по крайней мере несколько часов. И потому сей план без содействия господина Мура не годился, а были другие два.

Первый: вместо того чтобы прокрадываться к морскому берегу, мы могли идти между деревьями, насаженными на плотине, составляющей род гласиса за рвом с западной стороны крепости, ибо в прогулках наших мы заметили, что у японцев ни на валу, ни на гласисе ^[52] не бывает часовых, а только внутри крепости у ворот по два часовых сидят в большой будке и покуривают от скуки табачок, как должно добрым служивым. Гласисом могли мы прийти в длинную аллею больших дерев и потом на главное городское кладбище, которое было расположено на большом пространстве вдоль глубокого оврага. Кладбищем мы могли идти как угодно скоро, ибо японцы, точно так как и европейцы, неохотно по ночам приближаются к таким местам; если бы случилось кому-нибудь из них быть тут близко, то, увидев несколько теней такого роста, как мы, мелькающих между памятниками, он и сам бы не скоро опомнился. Пройдя кладбище, мы были бы уже в чистом поле, а тут верстах в двух и горы начинаются. Горами мы должны были идти дня три к северу, а потом, вышедши на морской берег, искать случая овладеть судном.

Другой план был тот, чтобы силой отбиться от конвойных, буде, гуляя по берегу, попадется нам исправная лодка. Сей план мы предпочитали первому, ибо, уйдя в горы, мы могли дать время японцам разослать повеления по всему берегу, чтобы они имели строгий караул повсюду при судах, а первый план тем был неудобен, что надобно было ожидать стечения двух случаев: свежего попутного ветра и удобного судна, время же и обстоятельства не позволяли нам медлить. Однако же мы решились подождать несколько дней, не удастся ли исполнить второй из сих планов.

Между тем мы запасались всем нужным к вояжу, разумеется, чем могли. Например, прогуливаясь за городом, нашли мы огниву, один из матросов, наступив на нее ногою, стал поправлять обувь и тотчас тайно от японцев положил оную в карман. А потом из нескольких кремней, бывших у наших работников, нашли мы случай также потихоньку присвоить себе в собственность парочку. Лоскут же старой рубашки, будто бы случайно упадший на огонь и сгоревший, доставил нам трут. Притом мы ежедневно увеличивали количество съестных припасов, которые всегда таскали с собой, привязав около поясницы, под мышками и проч. Эти заготовления делались по части экономической, а по военной – нашли мы в траве на нашем дворе большое острое долото, вероятно, позабытое тут плотниками. Мы тотчас его спрятали и тогда же решили при первом удобном случае насадить оное на длинный шест и употреблять вместо копья; такое же назначение определили мы заступу, принесенному на наш двор на время, который, будто бы случайно или по ошибке, засунули мы под крыльцо. Но это еще не все.

Пословица, что нужда всему научит, весьма справедлива. Господин Хлебников умел даже сделать компас. На сей конец выпросили мы у работников две большие иголки для починки платья и сказали им, что потеряли их. Японцы во многих местах в домах своих снаружи пазы обивают медью, и в нашем доме было то же, только от времени вся почти она заржавела и пропала. Однако же господин Хлебников сыскал лоскуток, вычистил оный и иголки соединил медью, сделав в средине оной ямку для накладывания на шпильку. Иголкам же, посредством часто повторяемого трения о камень, им выбранный, сообщил он достаточную магнитную силу, так что они весьма порядочно показывали полярные стороны света. Футляр сделал он из нескольких листов бумаги, склеенных вместе сарацинским пшеном. За компасом сим работы было немало, притом мы должны были соблюдать большую осторожность: если бы японцы приметили господина Хлебникова, трущего иголку о камень, то, конечно, не поняли бы настоящей причины, а подумали бы, что он точит ее. Но господина Мура нельзя было обмануть, и потому, когда господин Хлебников в заднем углу двора занимался сим делом, тогда кто-нибудь из нас ходил по двору и подавал ему условленные знаки о приближении людей подозрительных.

Из дома японцы стали водить нас гулять чаще, нежели прежде. Сначала переводчики, а потом некоторые из граждан приглашали нас к себе в дома и угощали, но как по их закону не позволяется принимать в дом иностранцев, то заходили мы под видом, что устали и имеем нужду в отдохновении, а там уже все прежде было приготовлено. И потому, соблюдая одни слова, а не смысл закона, они в дом нас не вводили, но сажали на галерее, где заблаговременно были разостланы чистые маты, и потчевали нас по японскому обыкновению чаем, курительным табаком, сагою, сладкими пирожками, плодами и прочим.

Однажды, прогуливаясь по берегу, подошли мы к двум маленьким рыбацким лодкам; в то же время вдоль берега шла большая лодка под парусами, она была точно такая, какой мы искали. Надлежало отбиться у японцев, завладеть рыбацкими лодками и догнать оную; мы тотчас стали с господином Хлебниковым советоваться, но, увидев, что успех предприятия подвержен был крайнему сомнению, мы оное оставили, ибо, пока мы отбивались бы у конвойных, рыбаки могли отвалить, да и, завладев лодками, сомнительно было, догоним ли еще большую лодку. Между тем господин Мур, примечавший каждый шаг наш, тотчас догадался по положению, которое взяли мы в рассуждении конвойных, к чему дело клонилось. По возвращении нашем домой Алексей немедленно сказал нам потихоньку, что мы в большой опасности, ибо господин Мур научал его открыть японцам о нашем намерении отбиться и уйти, а в противном случае грозил сам об этом им сказать; и потому спрашивал нас Алексей, точно ли мы решились это сделать, и если так, то просил, чтобы его не покидали.

Надобно знать, что последний наш план мы скрывали от Алексея, опасаясь, чтобы он не струсил покуситься на такое отчаянное дело и не изменил нам. Притом мы заметили, что он всякий день по нескольку часов скрытно от нас разговаривал с господином Муром, почему мы подозревали, нет ли и тут какой хитрости. Может быть, господин Мур точно еще не уверен, что мы действительно не оставили своего намерения и не побросали приготовленной провизии. Итак, объявив японцам о сем важном для них и для нас деле и не быв в состоянии доказать оное, ему бы очень было пред всеми стыдно, что сделал такой поступок против своих несчастных соотечественников, которые не желали и не сделали ему ни малейшего зла, а не хотели только для компании ему умереть в неволе. Притом он мог и то думать, что если на нас докажет, а после мы все каким-нибудь чудом возвратимся в Россию, то его измена будет ему причиной всегдашних угрызений совести. Посему думали мы, что ему прежде нужно совершенно увериться в нашем намерении, а тогда уже открыть японцам; на сей-то конец он и употребляет Алексея.