Мертвый след. Последний вояж «Лузитании» - Эрик Ларсон Страница 56

Теперь, когда туман рассеялся, Тернер увеличил скорость до 18 узлов. Он дал команду поддерживать максимальное давление в трех работающих котлах на случай, если внезапно потребуется резко прибавить ход.

По просьбе Чарльза Лориэта стюард пришел будить его в полдень. Он сказал Лориэту, что уже показался остров Кейп-Клир, знакомый ориентир на юго-западном побережье Ирландии, и что часы на корабле перевели вперед, на гринвичское время. Лориэт поднялся, надел свой костюм “никербокер” и к 12.50 уже был на палубе. Взглянув на свои часы, показывающие время, как всегда, по Бостону, он определил, который теперь час по Гринвичу.

Обед для пассажиров первого класса начинался в час; Лориэт хотел сначала прогуляться минут десять. Он отметил, что корабль, похоже, “плетется”, а также увидел результаты ставок, вывешенные в полдень, согласно которым корабль прошел лишь 484 мили. Хотя Лориэту показалось, что корабль идет медленно, в действительности он делал чуть больше 20 узлов, учитывая те несколько часов в тумане, когда скорость снизилась до 15. И все-таки это было намного ниже 25 узлов – скорости, которую, по его ожиданиям, “Лузитания” должна была поддерживать.

“Стоял прекрасный день, легкий ветерок, спокойное море, яркое солнце”, – писал Лориэт9. По левому борту виднелся “старый добрый берег Ирландии”. Впрочем, до берега было еще далеко, он казался лишь зеленой полоской на горизонте. Хорошая погода вызвала у Лориэта беспокойство. “Я подумал про себя: если германская субмарина на самом деле что-нибудь замышляет, ей еще много недель не представится лучшего шанса, чем теперь, при нынешней погоде. В ровном, гладком море, какое нас окружало, в перископ субмарины видно все на много миль”.

Поразительна была гладкость моря. Лориэт сравнил его с блином; один из посыльных сказал: “плоское, что твой биллиардный стол”10.

Пассажирка из Коннектикута Джейн Макфаркар, поднявшись на одну из верхних палуб, смотрела на сверкающий морской простор. Они с шестнадцатилетней дочерью только что закончили выбирать вещи, которые наденут перед прибытием в Ливерпуль следующим утром. То, что на них было сейчас, они собирались оставить на корабле. “Вид был великолепный, – рассказывала Макфаркар, – сияло солнце, вода была гладкой, по обе стороны виднелась земля. Озирая эту прекрасную картину, я думала: «Где же эта опасность, о которой говорят?» Конец плавания был совсем близок, и мы не замечали совершенно никаких признаков опасности”11.

В пятницу утром U-20 оставалась на поверхности, продолжая перезаряжать батареи. Швигер стоял на верху боевой рубки. Море было окутано туманом, но там и сям просвечивало солнце. Видимость быстро улучшалась. Море было ровным, дул бриз силой в 1 узел.

“Внезапно видимость сделалась очень хорошей”, – записал в журнале Швигер12. Это относилось и к нему, и к любому британскому патрульному кораблю или миноносцу, окажись они поблизости. Ровная поверхность моря увеличивала вероятность того, что вахтенные неприятеля заметят субмарину, даже погруженной на перископную глубину, ведь белый перистый след от перископа Швигера был виден на много миль.

И действительно, появившийся вдали траулер пошел в направлении U-20. Швигер дал команду быстро погружаться и поднял перископ. Судно приближалось медленно, и вид его обеспокоил Швигера. “Следовательно, – записал он, – ныряем на глубину 24 метра, чтобы уйти от траулера”. Это произошло в 10.30. “В 12.00 снова поднимусь на глубину 11 метров и осмотрю местность в перископ”.

Но незадолго до того, в 11.50, на субмарине заволновались. Даже на глубине 80 футов под водой вся команда U-20 услышала звук идущего наверху корабля, передававшийся по корпусу субмарины. Швигер записал в журнале: “Над нами проходит судно с очень мощным двигателем”.

По звуку Швигер понял, что это не миноносец и не траулер, но нечто гораздо крупнее, быстро движущееся. Судно прошло прямо над субмариной. Это подтвердило благоразумность решения идти на глубине, до которой не доставал киль даже самых больших кораблей.

Подождав несколько минут, Швигер снова поднялся на перископную глубину, чтобы попытаться определить, что это за корабль.

Сирену отключили, солнце стояло высоко и ярко светило; и пассажиры “Лузитании” вышли на открытые палубы поиграть в мяч, шаффлборд и прочие игры. Дети постарше, как всегда, прыгали через скакалку. Те, что помладше, разгуливали по палубам с няньками и стюардами, некоторых возили в колясках, повесив им на шею или прикрепив к одежде трубочки для сосания. В тени и там, где гулял бриз в 18 узлов, который создавался движением самого корабля, без пальто было все еще прохладно. Одна женщина куталась в черные меха.

Шел последний день плавания, погода стояла такая солнечная и ясная, что пассажиры, похоже, решили одеться с особым тщанием, с неким щегольством. Одна семилетняя девочка надела бумазейное платье в розовую и белую полоску, а сверху – черное бархатное пальто на красной шелковой подкладке, добавив к этому золотое кольцо, красное коралловое ожерелье и перламутровую брошь13. Пальто делало ее похожей на черного дрозда с красными крыльями. Розовый был, похоже, в моде – у мальчиков. Один пятилетний мальчик носился повсюду в розовом пальто, под которым были клетчатые курточка и брючки. Какой-то мужчина лет под тридцать оделся с явным намерением поразить окружающих. Он записал:

Синие саржевые брюки

Бумазейная рубашка в полоску (“Братья Андерсон, пошив, 27, Бридж-стрит, Глазго”)

Белое трико из мериносовой шерсти и хлопка

Светлые ботинки на шнурках (внутри печать “Братья Холобер, 501, 14-я Западная улица, Нью-Йорк”)

Серые носки с голубыми подошвами

Светлые подтяжки

Кожаный ремень с никелевой пряжкой

И еще:

Розовый мериносовый жилет

Многие пассажиры устроились в шезлонгах, чтобы почитать, точь-в-точь как в предыдущие шесть дней. Дуайт Харрис некоторое время сидел на палубе, читая книгу о Медичи, затем отправился в кабинет эконома забрать свое обручальное кольцо, другие драгоценности и 500 долларов золотом, которые оставил там в начале вояжа. Затем он пошел к себе в каюту и повесил несколько из этих предметов, включая кольцо, себе на шею с помощью цепочки от часов. “Большую бриллиантовую брошь я приколол изнутри к карману пальто, – писал он, – а перед уходом из каюты отпер савояж с отделениями, где лежал мой спасательный жилет”14. Это был тот самый жилет, что он купил у Уонамейкера в Нью-Йорке за день до отплытия. Запас восклицательных знаков Харрис еще не исчерпал. “Золото положил в карман брюк и пошел обедать!”

Несмотря на спокойную погоду, пассажира из Канзас-Сити Теодора Нейша мучила морская болезнь, которой он страдал в течение всего плавания. Он уговаривал жену выйти на палубу без него, чтобы посмотреть на побережье Ирландии и острова при свете солнца. По своему прошлому опыту он знал, как красивы эти виды. Поначалу Белль отнекивалась: “Я сказала, что мне достаточно его слов, я посмотрю на них по дороге обратно, а если помешает туман, мне хватит картинок”15. Но Теодор настаивал, и она уступила и после была этому рада. “Прелестнее дня и представить себе невозможно: теплый воздух, безветрие, яркое солнце, гладкое море”.