Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Василий Галин Страница 56

О последствиях подобной политики английский историк Дж. Сили пророчески предупреждал во время торговых войн кануна Первой мировой войны: «Торговля, веденная таким способом, почти тождественная с войной, почти не может не повлечь за собой войны» {693}. Пока же мировой экспорт рухнул, сократившись в 3 с лишним раза [74].

Экспорт в 1913–1940 гг., в млн. долл., в ценах 1928 г. {694}

Европейские страны предприняли ответные меры. В Англии правительство Болдуина впервые в истории страны стало проводить политику на введение протекционизма. Определенный опыт уже имелся. Некоторые, весьма ограниченные протекционистские меры были введены в 1925 г. (по аналогии с мерами принятыми во время войны, но затем отмененными правительством Макдональда). «Отказ от фритрейда произошел в спокойной обстановке, без шума. Даже У. Черчилль не только не выступил в защиту фритреда, но и сам предложил 8 сентября 1931 г. внести протекционизм» {695}. Для борьбы с американской торговой конкуренцией в 1931 г. был создан Стерлинговый блок, а с 1932 г. введены имперские преференции, включавшие 600 млн. человек. Сентябрь 1931 г. застал империю финансово компактной и самодостаточной, обладающей огромным замкнутым рынком, защищенным имперскими преференциями, дополненными в 1932 г. 20% таможенным тарифом {696}. Закон о пошлинах на импортные товары от 03.1932 положил конец восьмидесятилетнему периоду свободной торговли Великобритании.

Аналогичные меры ввел Париж, но это мало помогло Франции. Ее экономика впала в продолжительную стагнацию, постепенно утрачивая свои позиции в мире. Тем временем между Великобританией и США с новым ожесточением развернулась борьба за рынки.

Экспорт в Британскую империю в % к 1929 г. {697}

На европейском фронте набирала силу схватка между Германией и Францией. О ее причинах еще в 1919 г. писал Дж. Кейнс, утверждавший, что «Германская империя была в большей степени построена углем и железом, чем «железом и кровью»» {698}. Однако по Версальскому договору вместе с потерей Эльзаса и Лотарингии Германия потеряла 75% добычи железной руды. При этом кокс и вся металлургическая промышленность остались на территории Германии. Кейнс полагал, что в данном случае политическое решение Версаля оказало губительное влияние на всю экономику Европы, где «национализм и частные интересы позволили проложить новые экономические границы» {699}.

Отторжение Лотарингии нанесло Германии сокрушающий удар, отмечал Э. Генри: «Лотарингия — естественный источник железной руды для Германии, которая отлично шихтуется с рурским углем. Отход Лотарингии к Франции потряс все здание германской тяжелой промышленности… Вся экономическая система Германии основана в первую очередь на металлургической утилизации угля, на производстве стали… «Могучие «вертикальные» концерны Рурских королей, которые начинаются с угольной шахты, а заканчиваются машиностроительными и электротехническими предприятиями, без собственной базы железной руды находятся как бы в блокаде» {700}. Но с Лотарингией Германия потеряла не только железную руду. «Комите де форж» конфисковал и лучшие сталелитейные предприятия германских концернов в Лотарингии…, которые стоили сотни миллионов марок. «Комите де форж» развил на основе этих приобретений новую мощную французскую стальную промышленность, которая готова проглотить Рур с его углем {701}.

«Стальная продукция Франции составляла до войны 4,7 млн. т., т. е. четверть германской, которая составляла 18,6 млн. т (в 1931 г. она составляла уже 7,7 млн. т, почти столько же, сколько германская — 8,4 млн. т). И в то же время «Комите де форж» ведет правильную осаду германского угольного синдиката. Он, во-первых, все время гонит вверх цены на железную руду, за которую должна платить Германия… французские железные магнаты не только монополизировали всю лотарингскую руду; они систематически «объединяются» с другими крупными мировыми производителями железа, чтобы поставить Германию перед лицом единой международной железной монополии… Франция начала железную блокаду Германии, и в этом кольце уже задыхается Тиссен» {702}.

Но Франция идет еще дальше, продолжал Э. Генри, она пытается отрезать от Германии ее источники угля. «Комите де форж» держит в своих руках Саарскую область и систематически переводит французские сталелитейные предприятия с рурского кокса на саарский… соответственно сократились заказы французской стальной промышленности на германский уголь… Это — вторая атака беспрерывно растущего лотарингского стального концерна на Эссен и Дюссельдорф, на самое сердце тиссеновской системы {703}.

«Третья атака ведется непосредственно на германские сталелитейные заводы, на промышленные изделия Рура. Уже создан европейский синдикат, который объединяет почти все крупнейшие сталелитейные предприятия континента для совместного регулирования производства и экспорта (так называемый Континентальный стальной картель). Внутри этого картеля «Комите де форж» организует единый фронт всех национальных групп, чтобы сократить производственные и экспортные нормы Рура и задушить тиссеновское и крупповское производство стальных изделий…» {704}

«В результате рурская тиссеновская группа оказалась, как бы в тисках. На каждой конференции европейского стального синдиката Тиссен делает попытку добиться повышенных квот для германского производства и экспорта. Лотарингия в каждом таком случае накладывает свое вето, а с ней все ее вассалы. Тиссен не может уйти из европейского картеля. Это привело бы к настоящей войне всех против всех… Вторжение Америки и Англии на беззащитный европейский рынок — страшная опасность, перед которой меркнет все остальное: Тиссен поэтому не может идти на срыв континентального соглашения. Но он не может также бесконечно отступать перед Францией. Слишком велики его производительные силы; его уголь нуждается в рынках; его гигантские стальные предприятия и сверхмощные машины должны приносить прибыль и оплачивать амортизацию. Он должен освободиться от этих цепей, он должен расчистить себе путь любыми средствами, во что бы то ни стало. Он должен прорвать кольцо французской блокады…» — так описывал состояние одного из главных экономических фронтов в Европе в то время Э. Генри {705}.